Омикрон

— Ответит тебе Дункан или нет, ты забираешь деньги и забываешь о нашем существовании, идет?

— Посмотрим… — угрюмо ответил Семен. — Знаешь, я уже и сам не рад, что мы встретились.

С этими словами он повернулся и пошел к выходу из металлической пещеры.

Его не покидало чувство, что он что-то делает не так, все изначально пошло неправильным, горьким, обидным путем, но Шевцов был упрям и не хотел отступать от своих намерений. Он искал информацию о прошлом везде, где только мог, и разговор с Дунканом, возможно, прояснит хотя бы некоторые аспекты возникновения «резерва»? Пусть, по словам Кейтлин, Дункан ничего не помнит о прошлом, но ведь есть еще и подсознание, которое можно пробудить?

Размышляя таким образом, Семен не мог предвидеть дальнейшего развития событий.

* * *

Дункан по-прежнему сидел за столом, в своем непритязательном «офисе», погрузившись в глубокую задумчивость.

Когда хлопнула входная дверь, он лишь приподнял взгляд.

— Что еще? — неприязненно спросил он.

— Надо поговорить, — Шевцов пересек пустое помещение и сел на свободный стул.

— Обнаглел? — мрачно осведомился Дункан.

— Нет, — ответил Семен и неожиданно усмехнулся. — Quod licet jovi, non licet bovi?[6]

Лицо Дункана мгновенно утратило брезгливую задумчивость. Вскинув взгляд, он с откровенным удивлением посмотрел на худого, небритого, одетого в потрепанное пальто Шевцова.

— Где ты выучил эту фразу? — спросил он. Семен покачал головой.

— Не фразу, Дункан. Я знаю латынь.

— Откуда? Это мертвый язык.

— Но ты ведь понял, что я сказал?

— Да, — согласно кивнул Дункан. — Ты верно подметил про Юпитера и быка, — тут же добавил он. — Кто-то из нас двоих позабыл свое место.

— Неправильно. Нас объединяет нечто большее, чем ты думаешь.

— Например?

Шевцов внимательно посмотрел на него.

— Не хочешь напрягаться? Или ты не привык прислушиваться к себе? Просто живешь как получится?

— Послушай, не испытывай моего терпения!

— Я знаю, у тебя проблемы…

— Это у тебя сейчас будут проблемы! — Выхватив оружие, Дункан резко встал, так, что его кресло откатилось в сторону, но Шевцов продолжал сидеть, демонстрируя полную невозмутимость.

— Может, все-таки выслушаешь меня, если сам не желаешь вникнуть в смысл происходящего? — спросил он, снизу вверх глядя на своего работодателя. Разве тебе не интересно, откуда в твоей голове взялось знание латыни? Ведь ты сам упомянул, что это мертвый язык. Может, ты рискнешь утверждать, что понимаешь свое прошлое? Или ты уже разобрался во всем?

Последняя фраза Шевцова заставила Дункана опустить «Стайгер». Швырнув оружие на стол, он отошел к дальней стене помещения, развернул откатившееся туда офисное кресло и, вернув его на место, уселся, сцепив в замок побелевшие пальцы рук.

— Говори, — мрачно произнес он, не поднимая взгляда. — Но учти, если ты меня не убедишь в том, что нас действительно что-то связывает, дальнейший разговор будет коротким. У меня масса проблем, помимо тебя.

Семен не стал кривить душой, избирая обходные пути.

— Кейтлин рассказывала тебе о так называемом «последнем резерве»? напрямую спросил он.

— Нет, — отрицательно покачал головой Дункан. — А ты откуда знаешь ее? — тут же с ревностным подозрением поинтересовался он.

* * *

Рассказ Шевцова оказался сжатым, но емким.

— Выходит, мы не настоящие люди? — настороженно спросил Дункан, когда Шевцов закончил проводить зримую параллель между подростками «последнего резерва» и им самим.

— Такое утверждение неверно, — возразил Семен. — Между мной, тобой и Кейтлин нет явного генетического сходства, значит, мы являемся не клонами, а людьми с уникальными геномами.

— Это что-то меняет? — холодно спросил Дункан.

— Сам способ искусственного зачатия не нов, — ответил ему Шевцов. Добрая половина населения колонизированных планет рождена в инкубаторах. На Земле подобный способ пополнения генофонда не практиковался только по причине тотального перенаселения. У нас есть родители — это люди, отдавшие свой генетический материал в банк низкотемпературного хранилища много веков назад. Новация заключена не в способе зачатия, а в процессе роста, — уточнил он свою мысль. — Нас растили не для войны, Дункан.

— Почему?

— Потому что мы взрослели в виртуальной среде. Этому может быть лишь одно объяснение: нас хотели оградить от реальности, в которой шла война. Тот, кто причастен к нашему появлению на свет, понимал, что лишь полная изоляция от влияния внешнего мира позволит нам вырасти без ненависти и страха, без перекосов психики, которые неизбежно накладывает война на детей и подростков.

— Но ведь все произошло ровно наоборот, — с прежней холодностью констатировал Дункан.

— Да. Мне удалось узнать, что программы развития личности были заменены с общеобразовательных на узкоспециализированные, за два года до нашего пробуждения.

— Узкая специализация — это обучающие программы военного профиля?

Шевцов кивнул.