Омут

Вера слушала бабушку, а сама думала: «Может, рассказать им, что у нас произошло? – потом посмотрела на бабушку, на дедушку и решила: – Не буду ничего говорить, они такие старенькие, вдруг сердце не выдержит. А у мамы, я видела, случайно получилось его топором в грудь ударить, она же дверь рубила, а он резко её открыл, вот топор и прилетел ему в грудь, сам виноват». А о том, что он сделал с ней, Вера даже думать не хотела, настолько это мерзко было.

***

Александра, переодевшись во всё сухое, пошла в комнату, посмотреть на своего супруга и подумать, как она одна такого здорового мужика будет перетаскивать к будущему месту его упокоения. Она дошла до раскуроченной двери и остановилась, ей стало страшно от того, что она сотворила, теперь она боялась увидеть дело рук своих. Александра села на стул, стоявший рядом с дверью, и задумалась о своей никчемной жизни. Она не смогла бороться за свои интересы, за дочь, которой он тоже сломал жизнь, за своих родителей, которых она давно не видела и очень скучала по ним. Горячие слёзы вдруг ручьём хлынули из глаз, и дыхание перехватило, а сердце сжалось от горя за несбывшиеся мечты, прошедшую так нелепо жизнь и за так быстро прошедшую любовь, которая блеснула, как упавшая звезда, и потухла навсегда. Александра сидела и не могла встать, потому что слёзы никак не останавливались, а горе навалилось на неё с такой силой, что её плечи опустились, она голову уронила на свои колени и сидела так, вздрагивая от рыданий всем телом. Через некоторое время, немного успокоившись, взяла себя в руки, встала и направилась в комнату, где лежал её супруг, рассматривающий широко открытыми глазами что-то на потолке. Постояла над ним, посмотрела, хотела ему что-то на прощание сказать, но слова застряли в горле, и она, молча, наклонилась, закрыла ему глаза и стала заворачивать его в ковёр. Завернула кое-как, перевязала посередине бечёвкой, чтобы ковёр не размотался, и волоком потащила его из дома. По дому тащила нормально, правда, очень тяжёлым оказался супруг, а когда стала спускать его с крыльца по ступенькам и услышала, как через ковёр голова бьётся о ступеньки, у неё потемнело в глазах, и она испугалась, что может упасть в обморок, но, слава Богу, всё обошлось. Она через весь двор волоком тащила его до места упокоения, а за ним оставалась дорожка от ковра. Дотащив тело супруга до ямы, положила его на край и столкнула вниз. Взяла лопату и стала засыпать яму. Выкапывала яму дольше, чем засыпала, ей пришлось землю утаптывать, чтобы как можно больше земли убрать с поверхности вокруг ямы, разровняла землю и накидала снежку. Отнесла лопату на место, взяла веник, намела ещё снежку на свежую землю, потом подмела дорожки, убрав след, оставшийся от ковра. Осмотрев двор, чтобы никаких не осталось следов, Александра пошла в дом и, увидев на полу кровь и кровавую дорожку до порога, быстро налила в ведро воды и стала мыть пол в доме и, на всякий случай, вымыла крыльцо, тщательно оттирая пятна. Потом из кладовой достала домотканую дорожку и постелила у дочери в комнате на пол, вместо ковра.

***

Вера приехала домой на следующий день, ближе к вечеру. Постучала в ворота, подождала и постучала сильнее. Не дождавшись, когда ей откроют, она своим тайным способом открыла щеколду и вошла во двор. Со страхом приближалась к дому, она боялась войти и увидеть у себя в комнате отца, лежащего на полу. Потихоньку поднимаясь по ступенькам, думала: «Хоть бы мама была в доме». Открыла дверь и протиснулась бочком, как будто входила в чужое жилище без разрешения, но тут навстречу ей из кухни вышла мама и, раскинув руки, пошла ей навстречу. Они обнялись, поплакали, а потом Александра усадила Веру на диван и стала расспрашивать, как её приняли дедушка с бабушкой. Александре важно было каждое слово, сказанное о них и ими, и она подробно расспрашивала дочь обо всём. Потом напомнила Вере:

– Доченька, не забудь, папа уехал по своим делам, мы не знаем куда. Мы должны жить точно так, как жили при нём, пока не пройдёт какое-то время. Ты поняла?

– Поняла, – кивнула Вера. – Мама, я не хочу идти в свою комнату, я боюсь.

– Ну, хорошо, давай мы твои вещи перенесём в комнату отца, а его вещи – в твою комнату. Давай сейчас и займёмся этим.

К ночи всё было сделано, обе комнаты прибраны, везде порядок, как будто так всегда и было. Утром Вера встала, позавтракала и пошла в школу. У школы её встретил Тимофей, он улыбнулся, и от его радостной улыбки у Веры перехватило дыхание, только сейчас она поняла, как скучала без Тимки, а он подошёл и весело поинтересовался:

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

Она посмотрела на Тимку весело, прищурившись:

– Ох, и придурок ты, Тимка!

– Я люблю тебя, Вера, – вдруг тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза завораживающим пристальным взглядом.

От его слов у Веры вдруг закружилась голова, и она на мгновение прикрыла глаза, а Тимка понял это по-своему, наклонился и нежно прикоснулся губами к её губам. Вера вдруг широко открыла глаза и воскликнула: