Омут мечты

Бабушка действительно любила меня и гордилась мной, она оберегала моё личное пространство, не вторгалась в него и позволяла самостоятельно принимать решения, оказывая при этом поддержку. Я уже пропустила этап детства, и бабушка максимально создавала мне возможности, чтобы я прожила нормальную юность. Но увы, я повзрослела, возможно, из меня получился не совсем зрелый взрослый, но бывают и вечные дети, что по мне хуже.

У меня были друзья, не смотря на свою загруженность в учёбе я довольно часто гуляла, как мне казалось. Подруга Натали продолжала дружить со мной, даже тогда, когда наши пути в учёбе разошлись. Мы действительно были разные. Я любила джинсы и толстовки, она же была девочкой в платьях, у меня была копна кудрявых рыжих волос, она крашеная блондинка, я даже не особо помню её натуральный цвет, путь к блондинке она начала довольно рано и был он невероятно тернистым. После исчезновения папы я любила бегать, чтобы разогнать дурные мысли, Натали же любила нескончаемый шопинг, который только нагнетал на меня эти самые мысли. И всё же две противоположности притягивались.

После школы Натали поступила в колледж изучать туристический бизнес и обзавелась множеством знакомств, у неё образовался круг друзей, в который она ввела и меня. Приняли меня хорошо, даже очень, мне нравилось, что они не из области науки и с ними легко, так я получала разгрузку от моей умственной нагрузки.

Моё появление в институте было воспринято по-разному, но однозначно я произвела эффект. Дочь самого Грегора Вайта, к тому же девушка и самая молодая на факультете. Я не знала каким качеством больше всего бесила людей, ведь каждое в отдельности могло вызвать негодование и возмущение, а если всё вместе сразу, то уж не знаю… К сожалению, в основном это была зависть, с годами созревшая в ненависть. Это я поняла от зазнавшихся отпрысков папиных коллег, которые здесь преподают и до сих служат в «Приюте», ведь им очень хотелось упомянуть про темное прошлое моего отца и рассказать все секреты. Правда папиных коллег осталось не так много, но они смогли внести смуту и задать тон остальным. Были и те, кто всё же имел своё мнение, они в определённой степени восхищались моим отцом и ценили его вклад в науку, но субъективно они его также недолюбливали. Таким образом напряжение определённое было, преподавателей периодически тянуло меня «завалить», но это только мобилизовало меня, и я входила в умственный азарт, чтобы не дать себя в обиду.

К вечеру я сильно уставала, когда азарт и настрой пропадали, хотелось всё бросить и стать… А кем стать? Повзрослеть пришлось давно, а науку я по-настоящему любила, так что просто шла к бабушке в библиотеку, в место моей силы, напитывалась книгами и очередными знаниями.

Отношения со студентами тоже не складывались. Сложно составить обо мне собственное мнение, когда вокруг столько злых подсказчиков, поэтому меня сторонились. В какой-то момент стали чрезмерно донимать те самые отпрыски коллег моего отца, смазливые тощие ботаны, которые смелые только, когда не одни и всегда действуют исподтишка. Они долго ходили за мной и довольно громко напоминали про таинственное исчезновение моего отца, намекая на то, что дело здесь нечисто, и это он виноват в исчезновении всех остальных людей. Именно эту мысль я пережёвываю и перевариваю годами в своей голове, эту мысль не предполагали даже самые жёлтые газетёнки и бессовестные блогеры, эта мысль никогда не произносилась вслух до этого момента, все эти годы я боялась, что кто-то думает точно также, а хуже всего – точно знает. Почти две недели я слушала в спину эти выкрики, они преследовали меня почти каждую перемену, свидетелей становилось всё больше и больше, а спать я стала меньше. Я должна была прекратить это как можно скорее. В тот день мне не помешал даже свидетель в лице отца одного из парней, который вёл пару и упорно не реагировал на поведение своего сына. В конце пары, когда мы уже выходили из аудитории, я услышала очередное брошенное как нож в спину обвинение, их было трое, и я не выдержала. В рюкзаке у меня всегда лежали книги, много книг, поэтому, когда я развернулась и рюкзак по инерции полетел в голову одному из них, а потом и остальным, я уже не могла остановиться. Не могу сказать, что я действовала в состоянии аффекта, я всё осознавала и совершенно не боялась ответной реакции, даже ждала, но её не последовало. Когда я остановилась, они лежали на полу, побитые и шокированные, очки одного были разбиты. Я ликовала ровно минуту, пока не подняла глаза на остальных. Все выглядели такими же пришибленными, как и эти трое, но мне показалось будто некоторые из них сдерживали улыбку. Тут я вспомнила про преподавателя, когда наши глаза встретились, я наконец поняла чем рисковала, и меня обуяла невероятная паника, я не могла вылететь из института. Минута-другая, но препод стоял и казалось сейчас заорёт ту самую страшную фразу, которая уже крутилась у меня в голове, но он молчал, пока наконец не покинул аудиторию, не забыв перешагнуть своего сыночка, даже не взглянув на него.