Омут памяти

Впрочем, начну по порядку. XXVIII съезд фактически начался на пленуме ЦК, состоявшемся 5–7 февраля 1990 года, почти за полгода до самого съезда. Уже на нем обозначились линии раскола, искры будущих стычек, циничных схваток за власть, которые начисто заслонили интересы дела, заботу о будущем страны, конкретные проблемы, стоящие перед государством в сложный переходный период.

Доклад Горбачева на пленуме, который явился основой доклада на XXVIII съезде, кардинально отличался от того, что было на предыдущем съезде, четыре года назад. Он был посвящен Платформе партии к предстоящему съезду, которая называлась "К гуманному, демократическому социализму".

Там остались многие рудименты псевдосоциалистических положений, больше похожих на ритуальные заклинания, чем на что-то существенное. Но если вчитаться в текст доклада и Платформы, то можно легко увидеть, что перечень постулатов, от которых партия должна отказаться, мало что оставлял от привычных принципов советского социализма. Предлагалось, что партия очистится "от всего, что ее связывало с авторитарно-бюрократической системой".

Но слова словами, а мышление-то правящей верхушки оставалось почти тем же самым. Ее мало интересовали новые определения и предложения, ее заботило сохранение собственной власти. Горбачев произнес очень важную фразу — о неизбежности перехода общества в новое качественное состояние, но и это не произвело впечатления.

Дискуссия на пленуме пошла совсем по другому пути, как если бы никакого доклада и не было. Уже первое выступление секретаря Киевского горкома партии Корниенко началось с жалобы на то, что коммунистов на местах освистывают, есть призывы уничтожать коммунистов. И тут же обращение к Горбачеву: не пора ли ему и другим высшим руководителям задуматься "над судьбой честного трудового народа и принять самые неотложные радикальные меры"? Иначе народ не простит утраты социализма. Какие меры? Надо полагать, репрессивные. Оратор заявил, что "речь идет уже о самом главном — о власти, о перспективах самого сохранения правящей партии". Тут он попал в точку.

Характерной для прений была причудливая логика рассуждений скрытых противников Перестройки. Она сводилась к следующему: да, социализм извращен, поправлять кое-что надо, но в основном за счет уборки мусора, а не кардинальных перемен, а лучше всего — через бескомпромиссную борьбу со всякого рода антисоциалистами, которые выполняют заказы извне. Звучали и минорные, в известной мере "пораженческие" нотки, вроде того, что надо поискать какой-то шанс сохранить партию.

Диссонансом в общей говорильне прозвучала речь Фесенко — шахтера из Донецка. Интересная речь, умная, от жизни. Он задал прямой вопрос: кому нужна 6-я статья Конституции? Партии? Да нет же. Эта статья для аппарата. "Не надо говорить о какой-то руководящей роли партии в целом, надо говорить о том, какую позицию сейчас занял партийный аппарат. В основном из-за его консервативной позиции перестройка и не движется… Кто дискредитирует партию? Дискредитирует аппарат". И дальше: "Вот сейчас мы слышали выступление товарища Месяца. О чем говорит? Шельмование партаппарата… Так вы же, товарищ Месяц, занимались сельским хозяйством. И что у нас — полные прилавки сейчас? А теперь кто-то вас шельмует?"

Никто этого шахтера не поддержал, если не считать выступление Ельцина, который обвинил ЦК в догматизме, в нерешительности, в нежелании партии перестраивать саму себя. Он заявил, что монополия на власть довела страну до крайнего состояния, а народ — до нищеты. И за это надо отвечать, сказал оратор. Платформу партии он оценил в целом положительно, но заметил, что ее "писали две руки: правая и левая". Кстати, так оно и было. Ельцин назвал 10 пунктов — предложений по "спасению" партии. Конечно же, они не были приняты пленумом.

После этой речи верхний эшелон номенклатуры начал особенно активно плести интриги вокруг Ельцина. Более того, тут же последовала речь посла в Польше Бровикова, старого партийного функционера, который изложил самую замшелую даже для того времени позицию. Он громил Перестройку, все законы и решения, принятые в последние годы, в общем, расстреливал все и вся.

Выступление Бровикова послужило еще и приглашением к персональной критике. Зазвучали фамилии членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК Рыжкова, Слюнькова, Медведева, Лигачева, Разумовского. Этот призыв посыпал перцем Егор Лигачев, когда стал говорить о неких антисоциалистических силах. Он заявил также, что "решительно против, чтобы проект Платформы ЦК к съезду в той или иной мере открывал даже щели для внедрения в социалистическое общество частной собственности".

Вспомнили о радикалах и консерваторах. Поскольку фамилии консерваторов уже прозвучали, надо было обозначить и радикалов. Легкий выстрел в мой адрес сделал второй секретарь ЦК Казахстана Ануфриев. Слова любопытные.