Он где-то рядом

И в эту самую минуту из-за ближнего поворота появился темно-зеленый старенький «Москвич» и, поравнявшись со мной, остановился.

— Что с ним? — выскочив из машины, крикнул показавшийся мне знакомым водитель.

— Помогите, — взмолился я. — У него пулевое ранение. Нужно как можно скорее в больницу…

— Давай сюда, — шофер открыл заднюю дверцу и помог мне затащить на сидение Вовку, расположив его голову на моих коленях. — Господи, что за жизнь такая? — проворчал он, усаживаясь за руль. — Только и делаю, что подбираю по городу умирающих. То утопленниц транспортирую, то порезанных, то подстреленных… Когда же я буду возить счастливых?..

Машина долго петляла, выбираясь за оцепленные милицейскими кордонами кварталы Пресни.

— Как он там? — то и дело с беспокойством поворачивался водитель, кивая на лежащего на моих коленях Вовку.

— Не знаю, — говорил я, боясь произнести вслух то, о чем догадался уже минут тридцать назад. То есть — что мы везем в больницу уже мертвое тело…

Глава пятнадцатая

«ВЫ ЧТО-ТО ПУТАЕТЕ»

— …Ну-у, это не к нам! — осмотрев Вовку прямо в машине, констатировал врач скорой помощи. — Езжайте в конец больничного двора, там увидите одноэтажное здание с забеленными краской стеклами, туда и обратитесь. Разыщете?

— Куда нам деваться? — буркнул хозяин «Москвича». — Скажите только, как отделение называется.

— Отделение? Морг, — коротко ответил врач и ушел в корпус.

— Морг? — повторил, осмысливая услышанное, водитель и надолго замолчал. Затем повернулся и внимательно посмотрел в лицо лежащего на заднем сидении Вовки. — Эх, сынок, — прошептал он, и я увидел, как по его щеке поползла крупная слеза. — Как же ты так… А?

Он положил голову на руль и тяжело то ли вздохнул, то ли всхлипнул.

— Вы что? — спросил я, вспомнив давнишний рассказ водителя о наличии у него так до сих пор и не найденного сына нашего с Вовкой возраста. — Вы его… узнали?

— Не знаю, — тихо ответил он. — Я ведь его ни разу не видел… Но что-то только что будто оборвалось внутри. Какая-то струна в сердце…

Он медленно тронул машину с места и мы подъехали к моргу…

— …А? Привезли? — поднял голову явно нетрезвый дежурный. — Как фамилия? Иванов? Та-ак… — он с усилием вывел фамилию в регистрационном журнале. — Ну заносите пока, укладывайте, а я тем временем бирочку приготовлю. Вон дверь, — кивнул он головой на белую дверь в противоположной стене комнаты.

Мы сняли с Вовки окровавленную одежду, положили его на носилки и занесли уже начавшее остывать тело внутрь морга. И остолбенели… Всё помещение было завалено голыми, перепачканными загустевшей кровью, телами. Онемев, я смотреал на перебитые пулями руки и ноги с торчащими наружу, как белые палочки из эскимо, костями, на снесенные черепа, залепленные черными сгустками засохшей крови торсы, прошитые очередью спины, обезображенные смертью лица…

«Господи! — вырос откуда-то из самых недр сознания беззвучный вопрос. — Неужели же, выйдя отсюда, я опять смогу жить так, словно я ничего этого не видел?»

— Какой кошмар! — прошептал рядом водитель…

— Ну? И чего это вы тут застряли? — вывел нас из оцепенения медбрат, входя с картонной биркой в руках в двери морга. — Я думал, вы его уже определили.

— Куда

? — повел я рукой вокруг себя.

— Ну… — медбрат обвел взглядом свои владения, почесал затылок и, чего-то высмотрев, радостно воскликнул: — О! Несите сюда, тут ему будет просторно, — и направился в дальний угол морга, где рядом со стеной еще оставался небольшой лоскуток свободного места.

Мы осторожно сняли Вовку с носилок и положили прямо на голый кафельный пол. Наклонившись над ним, медбрат проворно нацепил на правую ногу бирочку и, выпрямившись, произнес:

— Ну, вот и всё, эники-беники. Приготовитесь к похоронам, и приезжайте за телом.

Мы вышли из морга на улицу.

— Садись, — открыл дверцу шофер, — подвезу до дома. Ты где живёшь?

— «Улица 1905-го года», вы как-то уже подвозили меня туда — прошлой зимой, не помните? У меня еще была нога ранена.

— А-а, да-да… То-то я смотрю, что лицо знакомое, — мы выехали за ворота больницы и поехали по городу. — А это — твой друг… был?

— Да. Он, правда, рос у дядьки в Чите, но мы все равно с самого детства дружили. Кстати, надо дать дядьке телеграмму, кто-то ведь должен его по-человечески похоронить.

— А почему у дядьки? Он что — сирота?

— Да вроде того. Отца своего он не видел ни разу, тот с ними никогда и не жил. А мать умерла уже совсем недавно…

— Как её звали?

— Мария.

— Мария…

Какое-то время мы ехали в молчании, потом он заговорил снова.

— Ты вот что. Ты насчет похорон не беспокойся. Не надо вызывать никакого дядьку, чего ему в такую даль тащиться. Я сам сделаю всё, как надо.

Я с облегчением кивнул головой, в глубине души радуясь, что с моих плеч свалилась такая тяжелая ноша. Есть, значит, все-таки Бог на свете…

Мы остановились возле моего дома, я показал водителю Вовкин подъезд, продиктовал номер своего телефона и, поднявшись к себе на этаж, открыл дверь и вошел в квартиру.