Он и она минус он и она

– Если у Пешкова во время его расстрела присутствовал третий и мешал, значит, между убийцей и напарником не было согласия, так? Но тогда по идее должно быть два трупа, потому что несогласных, а точнее, свидетелей, мешающих преступлению, убирают.

Павел только кивнул в знак согласия, после вставил ключ в зажигание, завел мотор и тронул машину с места. Ехал медленно, словно нехотя, до проезжей части метров сто, а Феликс напомнил еще одно противоречие:

– А как Лукьянова взошла по лестнице на второй уровень? Сам посуди. Сначала она поднимается по лестнице в сопровождении киллера, потом вкалывает наркотик, после делает несколько шагов к спальне, падает, тут-то ее и подстрелили. Паша, это же полный бред.

– В том-то и дело: черная дыра, куда логика влетает без обратного ответа. У нас ничего не связывается, нам нужны Лукьянов и Пешкова для начала как свидетели.

– Куда сейчас?

– К Зарубину.

– Паша, может, ты к нему сам съездишь, а меня отпустишь?

– А что случилось?

– Да Настя моя что-то приболела, захандрила, Тамара повезла ее к врачу. Хочу побыть с ней сегодня, а то трупы и их проблемы заменяют нам нашу жизнь. Когда мы выходили от Сидлера, она позвонила, у врача уже побывала, я обещал приехать за ней. Ты не против?

– О чем разговор! Я подвезу тебя к нашей конторе, ведь твоя машина там, а после к Зарубину съезжу сам. Чуть не забыл, а что твоя дама Ирэна?

– Дома не живет, соседи не знают, куда понесло девушку, сто пудов нового мужика нашла и пылинки с него сдувает. Найду, она не иголка в стоге сена.

– Надо через салон Никитиной прокачать, да и саму хозяйку салона пора осторожненько прощупать. Главное, не напугать, а понаблюдать за ней.

– Не согласен, иной раз пуганешь, и свидетель сговорчив становится.

Рядом с медицинским центром парк, там…

…на скамье недалеко от входа в тени сидели Тамара с Настей. Рядом фонтанчик бил чистыми струями в синее небо, эти струи еще и крутились в медленном темпе, отчего периодически микроскопичные капли долетали до двух женщин и это было кстати, так как капельки охлаждали.

– Господи, – осуждающе покачала головой Тамара, – радоваться надо, а ты нос повесила. Боишься, что ли? Гнева своей половины?

– Боюсь, – тяжко вздохнула Настя. – Только не знаю, чего. Неопределенности, наверное… сама не знаю. Как-то неожиданно это… не знаю.

– Хочешь, я сообщу Феликсу?

– Не надо, – чуть не плакала Настя.

– Вон идет твой муж, – поднялась со скамейки Тамара и помахала ему рукой. – Феликс! Мы здесь!

Он увидел, подбежал и согнулся, заглядывая жене в лицо:

– И что врач? Ты какая-то бледная.

– Ничего страшного с твоей Настей не случилось, – посмеивалась Тамара, она неожиданно развеселилась. – Ну, все, дорогие мои, я поехала к своим балеринкам. Да, Феликс! Поскольку я первая догадалась и подарила твоей жене целых два платья на этот случай, то мне полагается приз. Пока!

И она поспешила к выходу легкой, воздушной походкой, словно фея с крылышками за спиной, Феликс с Настей залюбовались ею. Но вот он опомнился, сел рядом, закинул руку на плечо жене и по привычке устроил допрос:

– На что намекала Тамара? Что за приз? О чем догадалась? Настя, мне загадок на работе хватает. Чего молчишь?

Она набрала воздуха полную грудь и выдала первую фразу:

– У меня неважные новости…

– Ты пугаешь меня, – отстранился от нее в бок Феликс, глядя с подозрением, наверное, тоже по привычке. – Настя, я тебя не узнаю! Давай свои неважные… новости. Я крепкий, от меня все плохое отскакивает. Ну?

– Сначала Тамара сказала купить тест… – сквозь слезы промямлила Настя. – Он оказался положительным… Я позвонила Тамаре, она привезла к врачу… он подтвердил… восемь недель…

– Восемь недель… – повторил Феликс, ему же смысл этих недель нужно понять, но соображает он быстро. – Восемь недель? Ты что, залетела? (Она лишь кивнула и захлюпала носом.) Фу-х… Я думал, у тебя болезнь неизлечимая, готовился апельсины носить между работой… Ну, ты мастер страху нагонять. Эй, жена, я не понял, а почему ты расстроилась?

– А я не поняла, чему ты радуешься. Я так и не нашла работу, сижу у тебя на шее, теперь еще и ребенок…

Но увидев, что у мужа столбняк, а глаза стали, как у лемура, Настя закусила губу, догадавшись: что-то не то говорит. Но она действительно растерялась, ведь не время, к тому же предохранялась. А Феликс впервые за их совместную жизнь был шокирован поведением своей молоденькой жены, даже не знал, как с ней разговаривать – опыта не имел. То есть опыт имел большой: понравилась – переспал, намекнула на семейные узы – сбежал. И вдруг Настя: понравилась – не переспал, нет, она была согласна, но только со штампом в паспорте, это уже не намек, а условие завоевателя, ему пришлось капитулировать и пожертвовать свободой. Правда, не пожалел ни разу, потому что… любит эту дурочку.