ОН. Новая японская проза

В наступившей тишине голос его словно отразился от люстры и рассыпался на множество мелких звуков.

Но мужчина как будто уже не слышал того, что последовало за первым звуком «я». На лице его застыла маска удивления. Потом удивление переросло в замешательство. Неуверенно — так, что Бен даже не понял, сердится тот или заискивает, — мужчина произнес на ломаном английском:

— Закривать, закривать! — и замахал, как ветряная мельница, руками, как будто хотел убрать Бена с глаз долой.

— Но я хочу здесь работать! — бессильно прошептал Бен. Однако пока он заканчивал японскую фразу, в голове уже сложилась фраза из английского перевода романа про юношу-заику: «Слишком поздно!» Слишком поздно. Сильно сомневаясь, что мужчина вообще слышит хоть что-то из того, что он говорит, Бен тем не менее пробормотал по-японски: «Извините за беспокойство», — и смущенно попятился к двери.

Видя, что Бен наконец отошел от кассы, мужчина вздохнул с облегчением и опустил руки.

Когда Бен подошел к стеклянной двери, мужчина вдруг вскочил и поклонился. Он был намного старше Бена, но поклонился низко-низко и сказал, исторгая из глотки английские звуки:

— Супасибо!

Бен повернулся и толкнул стеклянную дверь.

Сзади доносилось распевное, как заклинание:

— О-о, супасибо, супасибо! Кэннеди, ах нет, гудбай!

Выйдя из кафе, Бен опять попал на боковую улочку. С площади струился утренний свет, слышался скрип отпираемых ставен. У салона видеоигр стояли двое парней. Они отпирали замки. Похоже, того же возраста, что и Бен, — вероятно, работники магазина. При виде застывшего, словно статуя, Бена парни разинули рты и, бросив работу, принялись пялиться на него. Это неожиданно разозлило Бена, хотя еще вчера он бы и внимания не обратил. Он угрюмо побрел вперед, к трамвайным путям.

Обследовав карманы, он обнаружил три разные по величине банкноты. До вчерашнего вечера там еще лежало выданное посольством удостоверение личности, которое отец с иронией величал «свидетельством экстерриториальной неприкосновенности». В карманах каталось еще несколько холодных на ощупь монеток. Среди них было несколько тоненьких, с дырочкой посередине.

Наступая ногой на каждую плитку мостовой, словно ощупывая поверхность под ногами, Бен раздумывал, а не вернуться ли ему обратно в консульство.

Но консульство — это дом отца. Отца, его жены и их черноволосого сына — сводного брата Бена. Еще до побега Бен неоднократно позволял себе являться домой от Андо после ужина, когда вся семья уже встала из-за стола. В таких случаях отец грозился отправить его обратно в Вирджинию, к матери. Он никогда не упускал случая объяснить Бену его статус. «Dependant», говорил он, — это всего лишь иждивенец. Это совсем не то, что «INDEPENDANT» — независимый человек. Иными словами отец обладал властью и правом в любую минуту вышвырнуть Бена вон из Японии. Отец был родом из Бруклина и в такие минуты любил переходить на южный диалект. «Black you like a bad leaf!» — гремел он: «Я стряхну тебя, как гнилой лист с ветки!»

И вот теперь Бена нет дома уже несколько дней. Отец наверняка уже начал действовать. Вызвал секретаря-японца и обратился через него в полицию. «Кэннеди, ах нет…» — передразнил Бен мужчину у кассы. Он в сердцах сплюнул на мостовую. Вдали виднелась арка с надписью «Район Кабуки. Первая улица». Через арку тек беспрерывный поток черных голов. Волны толпы катились от станции в город. Их рассекали подходившие один за другим трамваи и автобусы. Бен подошел к улице с трамваями. Людской поток разделялся под аркой, часть его стекала вниз по склону к переулку навстречу одиноко бредущему Бену.

Слишком поздно.

Бен ощутил устремленные на него мимолетные взгляды. Казалось, они вопрошали его: «А ты что тут делаешь?» Пристальное внимание буквально давило его. Ему вдруг захотелось исчезнуть, испариться, чтобы не ощущать жгучего стыда. Бен повернулся спиной к этим взглядам и почти побежал. Потом опрометью влетел на пересекавшую квартал Кабуки длинную улицу.

Вечером того же дня Бен снова стоял у двери «CASSEL», но на сей раз в сопровождении Андо. Когда Бен показал приятелю на алеющую у входа надпись «15 тысяч иен в месяц», тот только и сказал: «О, класс!» — и решительно толкнул стеклянную дверь. Бен хотел было пройти следом, но Андо жестом остановил его: «А ты подожди на улице».

На улочке уже кое-где зажигались неоновые огни рекламы. Бен изнывал в одиночестве. Заглянув через стеклянную дверь, он увидел на том же месте, где сам стоял сегодняшним утром, бритую голову Андо, склонившегося перед с мужчиной за кассовым аппаратом. Андо и мужчина все время кивали, то дружно, то попеременно. Улыбка то гасла, то появлялась на их лицах. Беседа явно затягивалась. Андо несколько раз показал пальцем на Бена, стоявшего за стеклянной дверью, но мужчина отрицательно качал головой. Спор становился все ожесточенней. Бен, наблюдавший перепалку через затуманившееся стекло, чувствовал себя изгоем, отверженным, непричастным к происходящему.