Он приходит по пятницам

Впоследствии пионерское детство, школьное воспитание, долгие годы жизни в городской среде, практически безрелигиозной и даже гордящейся своими современными взглядами и свободой от дедовских предрассудков, привели, по-видимому, к появлению у Анны Леонидовны ее материалистического мировоззрения. Трудно сомневаться, что, говоря о своем неприятии суеверий, она вовсе не кривила душой – да и зачем ей было обманывать следователя в этом смысле? Она и в самом деле не верила в блуждающих мертвецов, и все же – как мы еще увидим позже – нечто в ее позиции по отношению ко всякого рода чудесам явно переменилось, произошел некий трудно уловимый сдвиг. Люди вообще устроены далеко не так рационально, как это им самим кажется. Не редко человек и не верит в нечто, и с жаром опровергает возможность чего-то подобного, отдающего потусторонним миром, но такая осознанная позиция вовсе не исключает того, что несуществующее

, по его мнению, потустороннее подспудно страшит его и может сильно влиять на его действительное поведение. Тех читателей, которые со мной в этом не согласятся, я бы попросил сказать, многие ли из числа их знакомых, да и они сами, согласились бы посидеть в одиночестве часок ночью на кладбище? А ведь чего, казалось бы, бояться? Мертвые-то, как известно, не кусаются

. Так вот. Что-то подобное можно предположить и по поводу противоречивых чувств нашей героини: может, она по привычке еще и не верила в блуждающих мертвецов, но уже начинала их бояться.

Но об этом еще будет разговор в дальнейших главах, а пока что вернемся в институтский коридор, в котором началось следствие по делу об убийстве неизвестного.

Хотя я и назвал убитого «неизвестным», но так имело смысл говорить только в самом начале следствия, а на деле идентификация личности покойного была произведена очень быстро – в тот же самый день. Уже в разговоре с дежурным по городу Хачатрян сказал, что убит «бывший работник НИИКИЭМСа». Естественно, то же самое он сообщил и приехавшему капитану, но, к сожалению, не смог назвать фамилию опознанного им человека – в лицо опознал, но никаких его данных не помнил. Когда после осмотра врача вахтера попросили выйти в коридор и внимательно посмотреть на убитого, она уже твердо держалась на ногах и без видимых колебаний подошла к трупу – уже взяла себя в руки, надо полагать. Несколько секунд она внимательно разглядывала лежащего и затем уверенно заявила: Да, мне он знаком – электромонтер наш, Саша его все зовут. …Звали. Но его уже давно не видно было, может, он и не работает больше в институте. Из дальнейших расспросов выяснилось, что фамилии его она не помнит, да, скорее всего, и не знала никогда, знакомство их было крайне поверхностное – ключи как-то брал, спрашивал, нет ли заявок на его работу, вот и всё, – другие вахтеры звали его Сашей, а фамилию она и не спрашивала – зачем ей. Вопрос о личности покойника опять на некоторое время завис в воздухе, но разрешение его не представляло особых трудностей. Замдиректора сам вызвался пригласить начальника отдела кадров, которая, конечно, сможет дать исчерпывающие сведения о работниках института, в том числе и о бывших. Он позвонил кадровичке домой и попросил ее ненадолго приехать в НИИКИЭМС: У нас тут… гм… определенное ЧП произошло… нет-нет, вам не о чем беспокоиться, к вам оно отношения не имеет… но требуется ваша помощь

. После этого капитан отправил одну из ожидавших у входа машин за начальницей по кадрам, и через каких-то полчаса она уже отпирала свой кабинет. Вид у нее был при этом – как легко себе представить – весьма бледный, поскольку анонсированное Хачатряном определенное ЧП предстало перед ней в виде трупа, ожидавшего ее для опознания.

Но прежде, чем продолжить эту линию и рассказать, кем же был покойный, я должен ненадолго прерваться и вернуться назад – к стоявшей в коридоре Анне Леонидовне. То, что она сообщила капитану после того, как внимательно осмотрела труп, имеет важное значение для нашего сюжета, и не стоит откладывать эти сведения на потом или информировать о них читателя скороговоркой, как будто речь идет о малосущественных деталях.

Похоже, сбитой с толку старухе самой не терпелось выложить расследующим известную ей правду, но она, тем не менее, сдерживала себя и не проявляла неуместной для ее должности и положения инициативы. Однако, как только капитан, покончив со своими указаниями подчиненным, спросил у нее – несколько неуверенным тоном: