Он приходит по пятницам

Надо здесь сказать, что описанная встреча у подножья институтской лестницы произошла во вторник – то есть через пару дней после того, как был обнаружен пресловутый труп. А за день до событий данной главы – в понедельник – весь НИИКИЭМС жужжал как потревоженный улей. Узнавшая всю подноготную кадровица, несмотря на свою профессиональную привычку держать язык за зубами, в этом случае не стерпела и выложила услышанную ею историю своим институтским приятельницам (присовокупив свои собственные переживания в субботний день и начиная рассказ об этом с неожиданного звонка Хачатряна). А дальше эта невероятная сага о ходячем мертвеце с удивительной скоростью распространилась по всем закоулкам институтского здания. По пути в повествование вплетались и некоторые дополнительные пряди: рассуждения сотрудников о главной героине Бильбасовой, на рассказе которой и зиждилась эта повесть, о Мизулине, с которым в свое время был знаком кое-кто из техотдела, внесла свою лепту и Нина-кладовщица, у которой теперь не было оснований скрывать от общественности, кто первый в институте узнал об этом потрясающем деле. Высказывались разнообразные соображения, предположения, догадки и всё это сплеталось в запутанный клубок, начинающий уже терять какую-либо связь с обыденной логикой и здравым смыслом. Уже трудно было понять, где здесь исходная версия, основанная на рассказе вахтерши, – и сама по себе абсурдная и откровенно невероятная – а где присоединившиеся к ней домыслы тех, кто сам в событиях не участвовал, но старался, в меру своих способностей и склонностей, как-то их расшифровать и объяснить.

Именно в таком, уже дополнительно запутанном виде, Миша впервые услышал известную читателю историю, когда заявился в понедельник на работу. Нет сомнений, он был ужасно заинтригован услышанным – а кто бы не был заинтригован? весь НИИКИЭМС, забыв про текущие дела, только об этом и говорил. Как Миша мне рассказывал, голова

у него просто пошла кругом[5]: с одной стороны, совершеннейшая бессмыслица, какие-то дикие бабьи бредни, но с другой – труп-то Мизулина налицо, его-то никуда деть невозможно.

И вот это-то обстоятельство, брошенное на чашу весов – идти / не идти

 – определило Мишину судьбу.

– Пойду, – решил он. – Чего-нибудь да узнаю.

Сунув листок с адресом в карман, он поплелся на третий этаж, в свою 317-ю комнату.

Глава десятая. Холмс и Ватсон: распределение ролей

Прежде чем приступить к описанию событий, последовавших за столь незначительной, на взгляд стороннего наблюдателя, встречей двух одноклассников, я перечитал уже законченную мною предыдущую главу и с прискорбием убедился, что проштрафился (в который раз!) и должен опять просить снисхождения у читателей. В композиции этого отрывка я вижу два грубых ляпсуса. Один бросается в глаза уже в самом начале: глава названа Генеральский сын, а тот, кто прочитал ее до конца, знает, что ни о каком генерале, тем более о его домочадцах, в главе нет ни малейшего упоминания. Положим, расшифровать это название нетрудно: раз она выводит на сцену нового героя (да еще сказано, что персонаж этот займет важное место в сюжете), можно почти не сомневаться, что, подыскивая название, автор имел в виду этого самого героя – Костю Коровина. Предположение это абсолютно верно, и, тем не менее, отсутствие пусть краткого, но явно выраженного указания на то обстоятельство, что Костя происходит из семьи генерала (скоро мы увидим, что это не совсем так), приходится считать непозволительной оплошностью автора.

На второй аналогичный дефект текста читатель, еще не ощущая этого, натыкается опять же в самом начале: привыкнув доверять автору, он принимает за чистую монету утверждение Буквально через несколько абзацев всякий читающий роман сможет и т.д. и спокойно ждет, когда ему всё будет разъяснено. Однако, перелистывая страницу за страницей и дойдя до конца главы, он с досадой замечает, что был введен в заблуждение: автор сгоряча пообещал, а затем, вероятно, и забыл свое обещание. Конечно, опытный читатель легко догадается, что указанная Мишина (и авторская) осведомленность о деталях этого странного дела объясняется его знакомством с Костей, то есть с тем, кто официально расследовал убийство несчастного электрика. Всё так, и никакой особой таинственности эта авторская оговорка тексту не добавляет. Однако, как ни крути, читательские догадки и прозрения – это одно, а отчетливо выговоренное объяснение (во исполнение данного обещания) – это всё же нечто иное. И ни на кого я свою вину за эти огрехи переложить не могу. Честно сознаюсь: приступая к главе, я намеревался всё это по порядку изложить и потому дал ей соответствующее название. Но по мере развертывания текста (а написан он был не за один день) я и забыл, с чего там всё начиналось. А когда спохватился, последняя строчка этой главы была уже напечатана.