Она и он

А потом она заговорила о самом загадочном из всех азербайджанских мугамов. О том самом, основной лейтмотив которого звучит в знаменитой токкате. Она считала этот мугам загадочным миром, преисполненным бесконечной печали. По её мнению, эта печаль является настолько величественной, что человеку некуда скрыться от её влияния. Говорила о том, что при его исполнении создаётся такое ощущение, что какую бы дверь не пытался открыть человек, он неизбежно попадает в обитель печали. Иногда кажется, что по мере того, как слушаешь этот мугам, в душе человека, который уже не может спастись от изничтожающей его печали, зарождаются, тем не менее, всё новые и новые трагические мотивы.

А потом, наконец-таки, печаль достигает такого накала, что неизбежно должна перейти в протест. Но по мере того, как этот мугам движется к своей кульминации, становится ясной очень простая истина. А заключается она в том, что сам протест, сам бунт и весь этот бунтарский дух являются одновременно и вершиной печали, и её завершением. Яркий протест, пронизывающий этот мугам к концу, – это и отрицание печали, и её кульминация. Такое неистовство страстей кажется многим исполнителям просто какой-то безумной музыкальной бурей. По-существу, это катастрофа, в которой никто не может выжить, не понеся огромных потерь. Но, как это ни странно, вся эта печаль, достигнув своего накала, доводит вас до такого состояния, что, в конце концов, вы становитесь равноудалены как от протеста, так и от печали.

Мугам может уже отзвучать. Но он обязательно оставит у вас то неистовство страстей, которое приблизит вас к пониманию того, что такое дух бесконечности. Общий настрой этого мугама таков, что он по неволе делает вас мудрее. Порой у вас возникает такое ощущение, что этот мугам, как полноводная река, пытается преодолеть множество преград, стоящих на его пути. Преодолеть с гневом и страстью, превышающими возможности обычного человека.

Слушая этот мугам, вы можете постичь, что означает на самом деле полное растворение в безбрежном море печали. Но вместе с тем он даёт вам столько сил и энергии, что уже вы сами способны сделать свой выбор. А это уже выбор между смирением и бунтом. Когда же этот мугам отпускает вас из плена своего воздействия, то вы поневоле становитесь другим человеком. Иного качества бытия вам уже не дано. Вы уже просто не способны быть таким, каким были до того, как погрузились в это волшебство. Но всё это, конечно, возможно только в том случае, если у вас есть душа, способная к сопереживанию.

Когда всё это действо завершилось, бабушка поцеловала её и сказала фразу, абсолютно не вписывающуюся ни в какие протоколы этого международного проекта:

– Как же я тобой горжусь.

И тогда он захлопал. Вслед за ним с кресел поднялись, и другие слушатели и тоже начали хлопать. Она была смущена. И просто ушла из зала, переложив на бабушкины плечи всю ответственность за то, чтобы подвести итоги и ответить на множество вопросов.

ОН

На этот вечер он заказал целую развлекательную программу. Но Мадам нарушила все его планы. Она заявила, что они будут ужинать в номере. Только исключительно потому, что она себя неважно чувствует. Даже не может идти речи о том, что внучка может её покинуть и куда-то уйти. Пришлось подключать тяжёлую артиллерию. Когда глава самой знаменитой в мире звукозаписывающей компании начал убеждать Мадам в том, что они с женой также идут вместе с ними в этот знаменитый театр Кабуки, то старуха со скрипом отпустила внучку. Сама всё же идти отказалась. Когда же он, уже после театра, завёз девушку в гостиницу, бабушка встречала их в фойе. И было совсем не похоже на то, что она на самом деле плохо себя чувствует.

Он всегда был убеждён, что самые лучшие стратегии переговоров включают в себя многие принципы, в том числе и такие, как предельная открытость и паталогическая честность. Именно руководствуясь ими, он тут же попросил бабушку найти для него всего пятнадцать минут и обсудить кое-какие планы. Она скупо бросила:

– Завтра. За завтраком.

В их компании всегда считалось, что он очень хороший переговорщик. Но эта старушка вся из себя была сделана из какого-то, неизвестного науке, суперпрочного материала. Непонятно, что там ей почудилось, но постоянно исходящие от неё негативные биотоки безусловно свидетельствовали о том, что она с трудом выносит его присутствие. Мадам не очень-то пыталась это скрывать от всех окружающих. Судя по тому, как увидев бабушку в фойе, внучка тут же отстранилась от него, он понял, что Мадам уже успела наговорить девочке кучу гадостей о нём.

«Империал» был отелем, в котором можно было позавтракать в нескольких местах. Здесь можно было получить завтрак в традиционном японском стиле, начать день с европейского или американского завтрака. Или же можно было самому себе составить меню в одном из тех кафе, которые в течение всего дня работали в обычном режиме. Завтрак в таком кафе был его любимым вариантом. Но, в отличие от всех остальных, он не входил в число тех, что были включены в стоимость проживания. Но за всё хорошее всегда надо было платить.