Она любит плохих парней

Официант удаляется, ком извинений подкатывает к горлу и мешает вздохнуть. Дарий, конечно, зажестил, но и я переиграла в королеву драмы. Внутренний редактор прав, я действительно боюсь больше себя, чем Дария. Боюсь, что игра перестанет быть игрой, и я не справлюсь с реальностью.

– Дар, давай мы…

– Все забудем? Ты так сильно хочешь поставить сегодня какую-нибудь точку, что решила, раз с бывшим не срослось, то попробуешь сделать это со мной?

– А ты так и будешь заканчивать за меня фразы?

– Почему ты выбрала его? Как это случилось? – спрашивает он, круто меняя направление разговора.

Делаю внушительный глоток вина для храбрости, потому что собираюсь все-таки поставить сейчас эту самую точку, и горько усмехаюсь.

– Хочешь знать правду?

– Иначе я бы не спрашивал.

– Тогда готовься разочаровываться.

Глава 12

Выкладываю все без утайки и прикрас: план по завоеванию Ромы, каждый шаг и поворот, как я это придумала, на что опиралась и сколько раз наступила себе на горло во имя благой цели. Дарий слушает внимательно, но не задает уточняющих вопросов, лишь изредка улыбается, кивает или удивленно приподнимает брови. Подбираюсь к финалу, где сам Дарий стал одним из основных действующих лиц, и даже сладкая панакота не может сбить привкус горького сожаления. Как только я закончу, он оставит мне номер психотерапевта и сотрет последние несколько дней из своей памяти. И все-таки… это именно то, что нужно.

«Ври больше!» – едко усмехается внутренний редактор.

– Вот так все и было, – говорю я, собирая ложкой остатки десерта по краям креманки. – Если что, я могу поехать домой на такси, но счет делить пополам не буду. Ты сам меня сюда притащил.

– Можешь, но не поедешь, – задумчиво отвечает Дарий. – История интересная, и ты хороша в роли рассказчика, но у меня еще остались вопросы.

– Как меня все еще Земля носит?

– Нет, – смеется он. – Зачем столько стараний? Хватило бы одного падения с лестницы, а дальше все случилось бы само собой.

– Конечно нет! О чем ты вообще?! Ни он, ни ты не посмотрели бы на меня, если бы…

– Ерунда, – отмахивается Дарий. – Ты всерьез считаешь, что не можешь понравиться кому-то просто так?

Ощущения странные, и я с уверенностью могу сказать, что даже от друзей не встречала такой безосудительной реакции на мои книжные планы. Взгляд Дария чист, поза расслаблена, ни одного намека на сопротивление или разочарование. Похоже, придется быть честной до самого конца. Отправляю в рот последнюю ложку нежного сливочного десерта и отвечаю ровно то, что думаю на самом деле:

– Знаешь, у меня есть подруга, и когда какое-то событие имеет очень маленький процент на реализацию, она говорит, что вероятность равна – единица, деленная на количество звезд в Млечном Пути. Вот это мой случай.

– С чего ты взяла?

Сжимаю руку в кулак, края металлической ложки вонзаются в ладонь:

– Может быть, с того, что единственный человек в этом мире, который по идее должен любить меня только за то, что я существую, меня ненавидит?

– Ты говоришь о матери, – с пониманием кивает Дарий, – но это не показатель.

– Еще какой! – настаиваю я. – И это не единственное подтверждение. Как только я перестала, как ты выразился, стараться, Рома тоже изменил отношение ко мне. Теория верна, с какой стороны ни посмотри.

– Ты забыла о еще одной переменной. Если тебе так принципиально быть влюбленной в какого-то говнюка, то…

Дарий включает выразительный и гипнотический взгляд. Ритм сердца ускоряется, и я задерживаю дыхание, насильно его успокаивая.

– Предлагаешь свою кандидатуру? – хмыкаю я.

– Почему нет? Судя по тому, что я сейчас услышал, ты его не любила, а лишь хотела этого и заставляла себя, чтобы получить любовь в ответ. Он тебе даже не нравится. Тебе просто нравится то, что его образ подходит под желаемое лекало.

– А ты не много на себя взял? Я не просила расшифровывать мои чувства.

– Какие чувства, Катюш? Ими здесь и не пахнет.

– Мы были вместе целый год!

– И что? Вы терпели друг друга целый год, потому что ты умело расставила психологические крючки. И сейчас вам обоим больно не потому, что вы потеряли близкого человека, а потому, что привычный ход вещей изменился.

Щекотка в носу предупреждает о подступающих слезах, и я нервно кусаю нижнюю губу, отрывая кусочки кожи. Дарий хочет сказать, что я все это выдумала: и любовь, и боль?

«Ты и сама это знаешь», – с тихим огорчением шепчет внутренний редактор.

– В этом нет ничего плохого, Катюш. Ты просто хотела…

– Хватит, – перебиваю я, потому что его жалость сейчас кажется невыносимой.

– Смени фокус, и станет легче.

Вскидываю голову, не боясь показать полные непролитых слез глаза и свое сумасшествие:

– Снова на себя намекаешь? Ничего не изменится. Мне все равно придется притворяться.

– Я знаю уже слишком много, чтобы купиться.

Приподнимаю бровь и наклоняюсь чуть ближе, держа ложку так, словно это мясной тесак:

– Если я влюблюсь в тебя, ты завоешь уже через…

– Слабенько. – Дарий показывает клыки и тоже наклоняется вперед. – Еще аргументы есть?

– То есть все, что я рассказала, тебя не смущает?