Она всегда с тобой

— Извини, Боря, что-то я не пойму: Лялька сама влезла в дерьмо, ее предупреждали, но она не вняла и снова полезла в пасть дракона. За деньгами поехала! Мы разве не достаточно четко ей объяснили, что из этого может выйти? Лично меня она не волнует, не люблю глупых людей и не сострадаю их несчастьям, потому что они сами лепят свои несчастья, а обвиняют, конечно же, других. Меня ты удивляешь. У тебя на лице нарисовано… прямо страдание! Чуть не плачешь! Если ты так переживаешь за нее, какого черта развелся, зачем тогда морочишь Майке голову? Помирился бы, и дело с концом…

Ух, как он развернулся всем корпусом… Ксюше показалось, сейчас врежет. Да она не из тех, кто будет испуганно шарахаться, нет, рукой нащупала сумочку, взяла ее (в качестве обороны и одновременно орудия нападения). Но Боря всего лишь выразительно посмотрел в ее глаза, так сказать, взглядом чуть не убил. Однако не убил, к его огорчению, посему развернулся назад к лобовому стеклу и спокойно изрек:

— М-да, анекдоты про женскую логику не зря сочиняют.

Задел. Ксюша разъярилась:

— Когда мужикам нечего возразить, они подключают функцию мужского шовинизма!

— Ксюха, лапочка, ты не права, — бросил с места водителя Михаил, его заглушил голосом Борис:

— Если бы ты не была любимой подругой моей будущей жены, я бы… Но объясняю для эмансипированных дам: Лялька испоганила мне карьеру пару раз, боюсь, помешает мне и сейчас. В связи с известными событиями я не думаю, что Лялька жива. Она свидетель, а со свидетелями что делают? Ее, дуру, выманили деньгами, до которых она жадная. Теперь представь, что будет с ее родителями, это страшный, смертельный удар по ним. Оставить их один на один с горем я не смогу, стало быть, не уеду в Германию. И Болек уже взрослый, как ему сказать, что его мама… идиотка! Я достаточно объяснил свои переживания?

Ее удовлетворил и ответ, и напор, она покивала, однако извиняться не стала, ну, не любила Ксюша это дело. Устроившись поудобней, она достала зеркало с помадой и между подпрыгиваниями на ухабах пыталась накрасить губы. Звонок Майи заставил ее вернуться на краешек сиденья и просунуть голову между передними спинками, чтобы слышать, что подруга говорила:

— Боря, договоренность с бюро доставки была такая: клиент позвонит и скажет, когда именно нужно вручить посылку. Причем он настаивал на немедленном исполнении, так как подарок предназначен любовнице во время отсутствия мужа. За эту услугу он заплатил тройную стоимость услуги. Вот и все. Номер телефона невидимки я взяла…

— По номеру вылавливать бесполезно, — сказал Борис.

— Знаю, помню, я на всякий случай. Да, мне звонил следователь, просил зайти срочно.

— Когда?

— Если смогу, сегодня часов в шесть вечера. Я сказала, что буду.

— Одна не ходи! — крикнула Ксюша, отчего дернулся Борис, после отодвинулся ближе к дверце и подальше от нее, сообщил Майе:

— А у нас облом, Лялька пропала.

— Как пропала?!

— Домой приезжай, узнаешь. Не задерживайся и не заходи никуда, обещаешь? Сразу домой — я настаиваю. — Спрятав трубку, он бросил Ксюше через плечо: — А ты права, за Майкой установлена крутая слежка. Невидимка точно знал, что она дома одна, и отправил курьера с картиной…

— Я всегда права, — отозвалась она, на что Борис скептически хмыкнул. — Но цель какая? Если брать в расчет Стаса, то не такой уж он крутой мэн, чтобы против него работала крупная ОПГ. Но допустим, причина в нем. А чего тогда добиваются, когда троллят его жену? Белиберда какая-то.

Данный вывод трудно опровергнуть, с другой стороны, он неубедителен, но других версий пока нет.

* * *

— Присаживайтесь, — указал ладонью на стул следователь.

Посещение кабинета следователя у обычного человека вызывает некое тремоло, хотя никаких видимых причин нет бояться правоохранительных органов. Но что есть — то есть, Майя не исключение, она изрядно волновалась, тем не менее владела собой на пять с плюсом. Некий внутренний переключатель отсек эмоции, а включил программу «ледяная дева». Она села напротив и, как это бывает у всех, кто посещал кабинет следователя, внимательно рассматривала человека, с которым предстояло переговорить. Локтев что-то писал.

Неприметный. Точнее, серый. Такие люди не остаются в памяти, потому что в них нет отличительных от общей массы людей черт. Лет ему сорок-сорок пять, лысина, редкие волосенки вокруг, нос картошкой, вместо рта жесткая линия, глаза бесцветные, полноват (пиво любит — сто пудов) — вот и весь портрет. Еще росточка небольшого, наверняка его донимает наполеоновский комплекс. Что-то подсказывало Майе, с ним у нее не сложится.

— Итак… — отложил он листы в сторону и взял другую стопку с чистыми листами, приготовился писать. — Майя Андреевна Смолина, да?

— Угу, — подтвердила она.

— Кем вам приходится убитая Галина Сергеевна Арбузова?

— Приходилась большим и надежным другом.

— То есть вы не родственники? — уточнил он, записывая за ней.

— Как вам сказать… Мы родственники по духу.

— Меня не очень интересуют ваши духовные скрепы.

— В таком случае мы не родственники.