Читаем One for My Baby, или За мою любимую полностью

На самом же деле их «джонка» являлась огромной современной моторной лодкой, сверкающей хромом и полированным деревом. Команду ее составляли постоянно улыбающиеся супруги-кантонцы, одетые в чистенькую белую форму. И даже весной 1997 года, находясь на борту катера, можно было легко представить, что жизнь в Гонконге никогда не изменится и не будет никакого возвращения земель Китаю. Казалось, что все в моей жизни останется навсегда таким же праздничным, как и в те дни.

«Джонка» принадлежала компании и предназначалась для развлечения важных клиентов из Лондона, Шанхая или Токио. Однако, если таковых в ближайшие несколько дней не ожидалось, сотрудники имели право самостоятельно распоряжаться лодкой и совершать бесконечные морские путешествия между сотнями крошечных островков, которые, собственно, и составляют Гонконг.

Как правило, катер брали мужчины-адвокаты, прихватывая с собой симпатичных стюардесс, служивших на местных авиалиниях. Что же касается Роуз и меня, то мы находились на той стадии отношений, когда интересуются только друг другом, а потому мы не приглашали с собой никого из посторонних и путешествовали лишь в компании супругов-кантонцев.

Последний раз мы отправились в «джонке» на крохотный островок без названия, где старик в древней забавной и очень просторной одежде угощал нас холодным пивом и аппетитными креветками, приготовленными с каким-то особенным набором специй. Все это происходило в малюсеньком ресторанчике, по размерам и внешнему виду больше походившем на дряхлую лачугу. Мне вспоминается деревянный причал, стая полудиких собак, бродивших по берегу, и полная тишина, которую нарушали лишь наши голоса да шум морского прибоя.

На обратном пути я даже задремал на палубе. Мой желудок был заполнен большим количеством «Цинтао» и самыми вкусными в мире морепродуктами.

Не знаю, сколько времени я спал, но, когда очнулся, солнце уже изменило свое положение на небосклоне. Стояла нестерпимая жара. Горячая палуба жгла спину даже через пляжное полотенце. Откуда-то издалека доносился крик чаек. Что-то ласково нашептывали волны, поскрипывали снасти мерно покачивающейся лодки. И в этот момент надо мной возникла Роуз. Она улыбалась, но черты ее лица скрывал ослепительный блеск послеполуденного солнца.

Я прищурился, чтобы получше разглядеть любимую. Но теперь моему взгляду был доступен лишь ее темный силуэт. Не осмеливаясь полностью открыть глаза, я попытался приподняться со своего места.

Но она жестом руки остановила меня.

— Оставайся там и не двигайся, — приказала Роуз.

Ее голова полностью закрывала от меня солнце, а вокруг нее продолжали сиять лучи. Такое зрелище наблюдают во время солнечного затмения, и я наслаждался необычной картиной.

Я прикрыл глаза ладонью, потому что на них выступили слезы, но не мог отвести взгляд от лица любимой женщины.

— Теперь тебе меня видно?

— Да.

— Уверен?

— Конечно.

— Вот и хорошо.

Мы долго молчали. Мне показалось, будто Роуз хочет, чтобы ее лицо навсегда запечатлелось в моей памяти, чтобы я запомнил эти минуты навечно и не забывал о ней до конца жизни.

Потом она отошла от меня.

— Тебе нужно что-нибудь накинуть на плечи, — посоветовала Роуз. — Иначе ты рискуешь сильно обгореть.

Я трижды прохожу мимо входа в Международную школу иностранных языков Черчилля, пока наконец не замечаю его. Оказывается, дверь располагается между входом в старенький магазин, торгующий джинсами, и новехоньким кафетерием, в той части Оксфорд-стрит, где толпа прохожих создает самый густой поток. К тому же дверь настолько узкая и невзрачная, что сразу заметить ее практически невозможно. Перед тем как обнаружить ее, я успел выпить пару чашечек капучино с сахаром и чуть не купил себе пару джинсов «Ливайс» (к сожалению, у них не нашлось моего размера). И только после этого я отыскал нужную дверь.

Ее уныло стерегут двое учеников, о чем-то болтая и время от времени почесываясь и теребя свой пирсинг: девушка — пупок, а парень — то ноздрю, то бровь. При этом молодые люди успевают раздавать безразличным прохожим рекламные листовки. Когда я прохожу мимо них и поднимаюсь по крутым лестничным ступенькам, слушатели курсов английского языка не обращают на меня ни малейшего внимания.

Международная школа иностранных языков Черчилля занимает целый этаж в очень своеобразном строении. Чем глубже вы заходите внутрь здания, тем сильнее начинают разветвляться его бесконечные коридоры. Это нечто вроде чудесного шкафа, при открывании превращающегося в пещеру, ведущую, в свою очередь, в волшебную страну Нарнию. Правда, здесь отовсюду слышатся веселые разговоры студентов, в голосах которых явно различается иностранный акцент. Где-то вдали раздается хохот, а в одной из аудиторий учитель разъясняет ученикам значение идиом, часто встречающихся в современном английском языке.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже