Оно

Он умер ночью девятнадцатого июня, и его отчим действительно не имел к этому никакого отношения. Он умер, когда Бен Хэнском сидел дома и смотрел телевизор со своей матерью; когда мать Эдди Каспбрака с беспокойством щупала его лоб, чтобы найти признаки ее любимой болезни «фантомной лихорадки»; когда отчим Беверли Марш, который имел во всяком случае по темпераменту, необычайное сходство с отчимом Эдди и Дорси Коркоранов, ударил Бев, приказав ей «немедленно убираться на кухню и вытирать эту проклятую посуду, как тебе сказала мать»; когца на Майка Хэнлона, вырывающего сорняки в саду возле своего дома на Витчем-роуд, неподалеку от фермы, принадлежащей психованному отцу Генри Бауэрса, орали парни из старших классов; когда Ричи Тозиер с удовольствием рассматривал полураздетых девиц в номере «Gem», который он нашел в ящике, где-то отец хранил носки и нижнее белье (весьма опрометчиво), и когда Билл Денбро отбросил альбом фотографий своего мертвого брата, не доверяя самому себе.

Хотя никто из них не вспомнит, что именно он тогда делал, но все они подняли глаза в тот самый момент, когда Эдди Коркоран умер.., как будто услышали какой-то отдаленный крик.

«Новости» были абсолютно правы относительно одной вещи: экзаменационный лист Эдди был достаточно плохим, и он боялся идти домой и столкнуться лицом к лицу со своим отчимом. К тому же его родители очень много ссорились за последний месяц. Это еще более все осложняло. Когда обстановка накалялась, его мать начинала выкрикивать бессвязные обвинения. Его приемный отец сначала отвечал на это ворчанием, потом криком заткнуться и в конце концов ревом кабана, которому вонзились в рыло иглы дикобраза. Хотя Эдди ни разу не видел, чтобы он упражнял на ней свои кулаки. Вряд ли он мог отважиться на такое. В прежние дни он берег свои кулаки для Эдди и Дорси, а сейчас, когда Дорси был мертв, Эдди получал и свою долю, и долю своего маленького брата.

Эти шумные схватки имели свои циклы. Чаще всего они случались в конце месяца, когда приходили счета. Если дело принимало совсем дурной оборот, к ним раз-другой заскакивал полицейский, вызванный соседом, и просил их сбавить тон. Обычно на этом кончалось. Правда, мать имела склонность подначивать полицейского, но отчим обычно не перечил ему.

Отчим, по мнению Эдди, боялся полицейских.

В эти напряженные периоды он лежал тихо. Так было мудрее. Если не верите, вспомните, что случилось с Дорси. Эдди не знал деталей о Дорси и не хотел знать, но у него было свое представление об этом. Дорси, так он считал, оказался не там, где нужно и когда не нужно, – в гараже в последний день месяца. Эдди сказали, что Дорси свалился с лестницы в гараже: «Ну ведь не единожды я ему говорил не подходи к ней, а шестьдесят раз говорил», – сказал отчим. Его мать не смотрела на него, только нечаянно.., когда глаза их таки встретились, Эдди уловил испуганный, жалкий, слабый отблеск в ее глазах, который ему не понравился. Старик как раз тихо сидел за кухонным столом с квартой «Рейнгольда», глядя в пространство из-под тяжелых опущенных век. Эдди держался вне поля его зрения. Когда отец орал, с ним обычно – не всегда, но обычно – было все в порядке. Вот когда он останавливался, надо было быть осторожным.

Два дня назад, ночью, он бросил стулом в Эдди, когда Эдди встал посмотреть, что идет по другой программе телевидения. Он просто поднял один из полых алюминиевых кухонных стульев, размахнулся им и запустил в Эдди. Удар угодил в зад и чуть повыше. Зад у него болел до сих пор, но ведь могло быть хуже – могла быть голова.

Потом как-то ночью старик вдруг встал и ни с того ни с сего втер пригоршню картофельного пюре в волосы Эдди. А однажды, в сентябре прошлого года, Эдди пришел из школы и с шумом закрыл за собой дверь, когда его отчим дремал. Маклин вышел из спальни в грубых боксерских шортах, волосы у него стояли торчком, щеки заросли двухдневной щетиной, дыхание отдавало пивным перегаром после двухдневных возлияний. «Ну, Эдди, – сказал он, – я должен взяться за тебя, за то что ты хлопаешь этой дерьмовой дверью». В лексиконе Рича Маклина «взяться» было эвфемизмом «выбить из тебя дерьмо». Что он и сделал потом с Эдди. Эдди потерял сознание, когда старик бросил его в холл. Мать низко прибила там пару крючков, специально, чтобы они с Дорси вешали пальто. Эти жесткие стальные крючки врезались в нижнюю часть спины Эдди, и он отключился. Когда через десять минут он пришел в себя, то услышал, как мать кричит, что она поведет Эдди в больницу, и он не сможет удержать ее.

– После того, что случилось с Дорси? – отреагировал отчим. – Ты хочешь пойти в тюрьму, женщина?

Это был конец их разговора. Она помогла Эдди пройти в его комнату, где он, дрожа, лег в постель, лоб его был покрыт каплями пота. В следующие три дня, он единственный раз вышел из комнаты, когда оба они ушли. Он поплелся на кухню, охая и постанывая, и вытащил из-под раковины виски отчима. Несколько глотков притупили боль. К пятому дню боль в основном ушла, но еще почти две недели он писал кровью.

И молотка в гараже больше не было.