Опасайся взгляда Царицы Змей

Элина слушала историю своей жизни, как чужую повесть, в которой неизвестные герои встречались, любили, мечтали и расставались… Эта жизнь уже не имела к ней отношения. И не потому, что Элина все забыла. Прошлое осталось в прошлом. Безрассудные порывы юности, надежды, запах яблок в садах, Алеша, его поцелуи… Она оплакала первую любовь, непонятную и робкую, желая освободиться от невыносимых воспоминаний. Прикидываясь немой, она спасла себя от неизбежных вопросов, на которые не было ответов…

Теперь у нее новая судьба, и она ничего из прежнего не хочет брать с собой. Так она решила. Единственное, что ее волновало – браслет. Как он попал к ней?

Таисия Матвеевна недоумевала: после ее бесконечного рассказа Элина задала вопрос о браслете! И это все, что ее интересует?

– Браслет всегда был с тобой, с самого рождения. В детском доме, когда я брала тебя, мне сказали, что эта вещица твоя. Браслетик был то ли надет на тебя, то ли завернут в пеленки. Точно не помню… Много времени прошло, а я не считала это важным.

– Браслет помог бы мне понять, кто я такая, – с тоской произнесла Элина. – А теперь он пропал. Его у меня украли… когда я лежала мертвая на берегу…

– Ты…

– Да, – подтвердила девушка, поймав на лету мысль приемной матери. – Я лежала там мертвая. Захлебнулась в водяной пене. И тогда кто-то черный вышел из леса и снял с моей руки браслет.

Пожилая женщина не нашлась что сказать. Элина так необычно смотрит на нее, так странно говорит…

– Пойдемте к бабе Наде. Я хочу поговорить с гостями.

Таисия Матвеевна не осмелилась перечить. Она вдруг почувствовала, что побаивается своей дочери…

В доме бабы Нади еще никто не спал.

Сиур колол дрова в сарае – физическая нагрузка отвлекала его от назойливых мыслей.

Иван беседовал с дедом Ильей, курил, и деду дал папироску, несмотря на шумный протест хозяйки.

Баба Надя накрывала на стол. Все засиделись допоздна и не откажутся от чая с печеньем.

Лида и Сергей закрылись в комнате девушки… им было, что обсудить.

Таисия Матвеевна и Элина пришли как раз, когда поспел самовар и все собрались на кухне. На столе стояло блюдо, полное ванильного печенья. На другом блюде остывали пирожки. Лида выбирала между медом и вишневым вареньем. Горский был необычайно галантен и старался ей угодить. Лида капризничала, требовала то сливок, то салфетку…

Сиур про себя посмеивался. Баба Надя не могла надивиться. А Горский был откровенно, до неприличия счастлив. Если бы Лида потребовала луну с неба, он, казалось, кинулся бы, не раздумывая, выполнять ее приказание. Его бросало в жар от близости Лиды. Он хотел провести эту ночь с ней и боялся думать об этом…

Становилось все жарче. Он расстегнул рубашку… в свете лампы ярко блеснул медальон. Элина вскрикнула…

Глава 22

В самой драматической ситуации есть нечто шутовское. Любой финал – своего рода фарс. Ибо конец есть начало. Начало нового, которое так же неизбежно придет к своему финалу. Итак, круг! Замкнутый круг жизни… неразрывный и вечный, как течение мысли…

Да пребудет сила твоя с тобой, чтобы ты мог дойти туда, откуда начал свой путь!

В комнате горела свеча. Она стояла на подоконнике, и было видно, как с обратной стороны к стеклу прилипают снежинки. Снег летел и летел с черного неба подобно серебристой пыли.

– Это осыпается Млечный Путь, когда по нему скачут Белые Рыцари… – мечтательно произнесла Лида.

– Я люблю тебя…

Горскому казалось, что время остановилось или пошло вспять. Он снова говорил те же слова, что и тогда. И снова на полу лежало платье, золотистое и бархатно-зеленое, как спящая Жар-Птица. Казалось, что в окно смотрит Флоренция, пахнущая лавром в снегу. Там тоже шел снег… Все смешалось в потоке бытия: жизнь и смерть, сон и лилии… Должно быть, любовь и есть сон с запахом лилий… если к нему добавить безумие страсти и неодолимое влечение друг к другу…

– Как давно я обнимала тебя…

– Знаешь, я видел, как ты купалась в лесном озере, и принял тебя за русалку…

– А я и есть русалка, – тихо засмеялась Лида. – Слово «русалка» – от русых волос, которые длинны, густы и волнисты. Бывают русалки с зелеными волосами – это царевны.

– Ты лучше… – прошептал Сергей, снова испытывая желание.

Он был так нежен, словно Лида была не девушкой из плоти и крови, а хрупким цветком, который мог рассыпаться при легчайшем прикосновении. Ласки были томительными и жаркими, как медленный огонь…

– Любовь, душа и жизнь есть одно и то же… зеленый омут, над которым клубится туман.

– Почему туман? – не понял Сергей.

– Чтобы не была видна глубина… которой нет конца…

В окно смотрела темно-синяя ночь, пьянея от любви человеческой, неисчерпаемой, как само бытие… И ночь эта приняла их в свое звездное лоно, соединившись с ними, и они плыли и кружились в блаженной тьме, которая была сном…