Опасно — Истина! Смелость принять непознаваемое

— Хорошо, — ответил он. Он не был в порядке — иначе бы он отказался, потому что в Индии голову бреют только в том случае, если у тебя умер отец, иначе наголо никто не стрижется. Видимо, он принял изрядную дозу опиума, и он побрил меня наголо.

— Отлично, — сказал я.

Я пришел домой. Отец посмотрел на меня и спросил:

— В чем дело?

Я сказал:

— Какой смысл — ты остриг мои волосы ножницами, и они вырастут снова. Я решил покончить с этим. И кака согласился. Я попросил его, и он сказал, что согласен: «В любое время, когда нет клиентов, можешь приходить и я тебя побрею наголо, и денег не надо». Так что не беспокойся. Он обслуживает меня бесплатно, так как его никто не слушает, кроме меня.

Отец сказал:

— Но ты прекрасно понимаешь, что проблем теперь будет еще больше.

И тут же подошел какой-то человек и спросил:

— Что случилось? У этого мальчика умер отец?

Без этого никто...

— Видишь! — воскликнул отец. — Было лучше, когда ты был девочкой. А теперь я умер! Отращивай волосы как можно скорее. Иди к своему каке, этому наркоману, пусть что-нибудь сделает, иначе у меня будут большие проблемы. Весь город, все начнут приходить. Ты ходишь по всему городу, и все будут думать, что твой отец умер. Все начнут приходить.

И все действительно стали приходить. Это был последний раз, когда он что-то со мной сделал. После этого случая он сказал:

— Я больше ничего не буду делать, ведь это приводит к еще большим проблемам.

— Я ни о чем не просил, — ответил я, — я просто делаю свое дело. Тебе не нужно было вмешиваться.

Я никогда не позволял ему давать мне советы. Вскоре всей моей семье стало понятно, что я терпеть не могу советов — что бы мне ни говорили, я все делал наоборот, чтобы отучить их давать мне советы.

Я говорил им:

— Если вы посоветуете мне что-нибудь, я сделаю полностью наоборот, так что лучше не давайте мне советов. Я не хочу всю жизнь носить в себе ваши голоса, — пожалуйста, не засоряйте мой ум. Я хочу слушать свой собственный голос, если он есть. А если его нет, то мне хорошо и так. Меня вполне устраивает мое естество.

Постепенно они поняли, что в мои дела лучше не вмешиваться, да в этом и не было смысла, поскольку это приводило к еще большим проблемам — я начинал делать что-то такое, что доставляло им еще больше беспокойства.

В конце концов дошло до того, что, бывало, когда я сидел в комнате, моя мама оглядывалась вокруг и говорила:

— Никого нет. А я хотела, чтобы кто-нибудь сходил на рынок за овощами.

Я отзывался:

— Я тоже никого не вижу. Здесь никого нет, только я сижу — никого нет.

Меня не брали в расчет, не считали кем бы то ни было — я был никем. Она могла смотреть на меня и говорить:

— Я никого не вижу.

И она соглашалась со мной:

— И я никого не вижу, комната пуста.

И она уходила, чтобы найти кого-нибудь, чтобы отправить его на рынок.

С того момента как они признали меня никем... я заметил, что именно с того момента перестал слышать голоса. А это произошло где-то в возрасте девяти или десяти лет. Им пришлось признать меня никем — ни в чем не рассчитывать на меня, не поручать мне никаких дел, даже самых мелких.

Потому что, бывало, мама говорила мне:

— Сходи принеси дюжину бананов, — и я шел. Рынок был недалеко, всего в четверти мили — наш город был небольшим. Но пока я туда шел, я встречал так много людей, завязывалось так много разговоров, что к тому времени, когда я попадал на рынок, я забывал, зачем пришел. Кроме того, рынок уже закрывался. Нужно было скорее что-то покупать, потому что солнце уже садилось или давно село.

Тогда я возвращался домой и спрашивал:

— За чем ты меня посылала?

— Тебе ничего нельзя поручить, — отвечала мать. — Я просила сделать простую вещь: купить дюжину бананов — а ты приходишь через пять часов с пустыми руками и снова спрашиваешь.

Я отвечал:

— Что поделать? Мне повстречалось столько людей, нужно было решить столько проблем, столько вопросов, было столько споров. Когда я пришел на рынок, я уже обо всем забыл, поэтому мне пришлось вернуться и спросить.

Все перестали надеяться, что я могу быть чем-то полезен, — но это мне невероятно помогло. Мало-помалу в своем собственном доме я стал отсутствующим. Все проходили мимо меня, как будто никого не было. Со мной не здоровались. Меня ни о чем не спрашивали.

И, насколько я помню, с тех пор я не слышу никаких голосов. Но до десяти лет они меня очень одолевали, и когда я начал работать над собой, мне пришлось встретиться со всеми этими голосами и сознательно их отбросить. Это не сложно, нужно просто осознать, что это не твой голос, а голос твоего отца, матери или раввина, — и с благодарностью сказать ему: «Спасибо, что был со мной все это время, но теперь все, хватит. Теперь мы расстаемся».

И как только ты освободишься от всех голосов, только тогда... потому что среди толпы на рыночной площади, в которую ты превратился внутри себя, практически невозможно услышать свой собственный голос. Это будет началом того, чтобы быть собой; дальше случится гораздо большее — но это естественно, тебе не нужно ничего для этого делать.