Опасно — Истина! Смелость принять непознаваемое

Ты удивишься... Все это кажется очень забавным, если посмотреть на всю картину в целом: джайнский монах не должен просить что-либо у кого-то, кроме джайна. Сейчас джайнов очень мало — не более трехсот тысяч во всей Индии; это как чайная ложка соли в океане. Есть тысячи городов и деревень, в которых нет ни одного джайна. Но джайнские монахи должны путешествовать восемь месяцев в году без перерыва, и им приходится проходить через деревни, где нет джайнов. Что им делать в таком случае? Процессия из двадцати семей — двадцать, пятьдесят автобусов следуют за монахом. Но почему пятьдесят? Одного автобуса или машины вполне бы хватило для одной джайнской семьи. Но нет, джайнский монах должен просить милостыню, но он не должен просить постоянно только у одной семьи. Это против писаний. Когда создавались эти писания, это было вполне обоснованно, так как монахов было так много, что они стали обузой для общества. Поэтому если бы монах пришел в какую-то семью и получил там хорошую пищу, он начал бы приходить туда каждый день, что превратилось бы в пытку для этой семьи. А если бы об этом узнали другие монахи, они тоже начали бы ходить в тот дом...

Поэтому существовало правило, что монах не может просить что-то только у одной семьи — даже целый обед не позволено было съедать. Чтобы просто пообедать один раз, монах должен был просить пищу у разных семей: один кусочек здесь, небольшой кусочек там. На следующий день он не должен был приходить к тем же людям. И если в одной семье какой-то монах уже побывал, другой что-либо просить у них уже не мог. Сейчас это создает проблемы, так как монах должен просить подаяние у разных семей. Поэтому пятьдесят, шестьдесят семей следуют за странствующим монахом, везя с собой всевозможные продукты. И, естественно, они везут необходимые вещи и для собственной семьи — палатки и все остальное. И обнаженных джайнских монахов осталось в стране всего двадцать два; правила таковы, что, когда обнаженный монах умирает, его никем не заменяют — это очень трудно. Поэтому за ним следуют пятьдесят-шестьдесят автобусов, целая процессия... Потом разбивается лагерь, и ночью весь город собирается, так как утром должен прийти джайнский монах. Им приходится строить храмы даже в местах, где нет ни одного джайна, и для совершения богослужения они нанимают браминов.

Сейчас джайны и брамины — враги, джайны испытывают отвращение к браминам, но они вынуждены нанимать их для богослужения, ведь только они знают, как это делается. Но брамины не могут по-настоящему совершить обряд поклонения — ты понимаешь? Как можно поклоняться врагу?.. Этот человек, Махавира, чья статуя находится в джайнском храме, постоянно осуждается браминами. Теперь брамин поклоняется за деньги. Возможно, глубоко внутри он сыплет проклятия, но на поверхности поет гимны, возлагает цветы и делает все, что предписано правилами джайнского обряда.

Итак, вскоре палаточный городок будет готов к утренней встрече. Приходит монах — и он знает обо всех этих автобусах, о том, что этот палаточный лагерь был разбит ночью. Еще за день до его прибытия тут не было ни одной палатки. И он знает всех этих людей, потому что они следуют за ним четыре месяца подряд. Это должны быть довольно богатые люди, ведь не каждый может оставить все свои дела и взять с собой всю свою семью. Сезон дождей может быть довольно трудным — в некоторых местах выпадает до двухсот дюймов осадков, а в некоторых еще хуже — до пятисот дюймов, и они должны следовать за монахом даже в горы, ибо священные места джайнов располагаются именно в горах.

Индуисты устраивают свои места поклонения вдоль берегов рек. И так как индуисты уже монополизировали реки, джайны должны были сделать что-то превосходящее — повсюду все тот же соревнующийся ум... Поэтому они решили, что лучше всего выбрать высочайшие пики гор и показать этим дуракам, что реки — это не что иное, как грязь. В Индии в реки сбрасывают даже наполовину сожженные трупы людей, мертвых животных — это ты называешь священным местом? Поэтому джайны устраивают свои священные места высоко в горах.

Автобусы следуют за монахом, а палаточный город разбивается в горах ночью, как раз пока монах еще спит и ничего не видит. Я спрашивал этих обнаженных монахов: «Вы ведь знаете, что эти люди следуют за вами? Те же лица, те же палатки, те же автобусы... на протяжении четырех месяцев? Они дурачат сами себя — но кого дурачите вы? Какова цель всего этого представления?»