Опасно — Истина! Смелость принять непознаваемое

Всего лишь небольшой удар, и, кого бы ты ни изображал — Будду, Христа или Кришну, — все это мгновенно исчезнет; достаточно одного удара по голове. Подражание не может войти в твое существо, оно всегда будет оставаться на поверхности. Ты можешь практиковать на протяжении тридцати, сорока лет... Некоторые монахи практикуют по пятьдесят лет. Есть католические монастыри, из которых монах уже не может выйти до конца своей жизни. И в этих монастырях живут тысячи людей. Что они делают? Непрестанно прикладывают усилия, стараясь стать хотя бы немного похожими на Христа — если не полностью, то хотя бы отчасти. Но такое подражание не поможет. Ты можешь создать себе фальшивую, ложную маску, но стоит ее чуть-чуть поскрести, и под ней обнаружится все тот же человек, которым ты являешься. Существование не обманешь подражанием, ты можешь обмануть только самого себя.

Религии, давая тебе идеалы — что делать, что думать, каким быть, — всем тебя обеспечивают. Тебе ничего не остается делать, тебе нужно только слепо следовать. Так что неудивительно, что все человечество ведет себя как слепое.

Но кто за это ответствен? За это ответственны все религии, они делают тебя фальшивым, искусственным. Они объясняют тебе во всех подробностях, что тебе есть, а чего не есть; во сколько ложиться спать и во сколько вставать, — ты находишься под полным контролем. Ты превращаешься в робота. И чем больше ты похож на робота, тем более святым тебя считают. Тебя начинают почитать и уважать. Чем менее ты естествен, тем большим уважением пользуешься. И если в какой-то момент ты проявишь свое подлинное естество, ты потеряешь всякое уважение.

Когда я был в Хайдарабаде, один джайнский монах, слушая меня, так заинтересовался, что решил оставить монашество. Он пришел в дом, где я остановился, и я сказал хозяину дома:

— Он сделал великий шаг, так что будь осторожен — джайны теперь ему не простят. Много лет они почитали этого человека, прикасались к его стопам, но теперь они захотят его убить, так что будь осторожен и постарайся его обезопасить. Через три дня я уеду, и тогда я заберу его с собой — надо отвезти его в какое-нибудь место, где он мог бы пожить несколько месяцев, не подвергаясь угрозе со стороны джайнов.

Но в тот день у меня должна была состояться лекция в зале муниципалитета Хайдарабада, и джайнский монах настойчиво просил:

— Я хочу пойти с тобой.

Я не видел в этом никакой проблемы и поэтому сказал:

— Хорошо, можешь пойти.

Но когда мы прибыли на место, я увидел, что там собралась вся джайнская община. Узнав, что я собираюсь выступать в городском зале, они просчитали, что монах, скорее всего, тоже придет — «тут-то он и попадется».

Увидев всю ситуацию, я сказал монаху:

— Поднимись вместе со мной на сцену и сядь позади меня. Посмотрим, что произойдет.

Мэр представил меня, но он еще не закончил говорить, как сотни людей поднялись со своих мест и потребовали:

— Мы хотим, чтобы этого джайнского монаха убрали со сцены.

Мэр растерялся: я был его гостем, а монах пришел вместе со мной — он был моим гостем. Тогда я сказал мэру:

— Сядьте на место, я сам все улажу.

Я спросил этих людей:

— Вы хотите опять прикоснуться к его стопам?

— К каким стопам! — зашумели они. — Мы отрежем ему голову!

— Давайте разберемся, — сказал я. — Сколько лет он был монахом — двадцать? Он стал монахом, когда ему было всего лишь двадцать лет, а сейчас ему сорок. На протяжении двадцати лет вы прикасались к его стопам, спрашивали его совета — и вдруг, не прошло и нескольких часов, вы хотите отрезать ему голову. Что случилось? Это тот же самый человек. Прежде вы не считали себя достойными сидеть рядом с ним, а теперь вы требуете, чтобы его убрали со сцены и посадили на пол рядом со всеми. Что изменилось? Можете вы мне объяснить, что изменилось?

Они ответили:

— Все изменилось — он больше не джайнский монах.

— Верно, — сказал я, — он больше не носит одежду джайнского монаха — но разве вы поклонялись одежде? Я принес ее с собой.

Его одежда лежала у меня в сумке, он этого даже не знал. Я вытащил одежду, положил ее на сцену и сказал:

— Можете прикоснуться к одежде — вот ваш монах. Этот человек не имеет к вам никакого отношения, вы никогда не прикасались к его стопам. Так что незачем на него так злиться и стремиться отрезать ему голову. Вы не прикасались к его стопам, и вы не должны отрезать ему голову. Этот человек посторонний для вас, но его одежда и чаша для подаяния — вот они, перед вами. Можете делать с ними, что хотите: хотите, прикасайтесь к стопам, хотите, отрезайте голову.

И я им сказал:

— Поймите простую вещь: двадцать лет следования дисциплине...

А джайнов нельзя обмануть, потому что пятеро монахов живут вместе. Монахам не разрешается жить по одному, ведь кто знает? Если монах один, он может делать что-то такое, что не соответствует правилам. Четверо шпионят за пятым. По сути, они все шпионят друг за другом.