Опасности диких стран

Настал вечер, и спустился туман, который медленно клубился над проливом; последний солнечный луч угас; глухо и с шумом ударялись волны о берег, на котором стоял Стуре, погруженный в глубокое раздумье. Одной рукой Гельгештад давал ему средства приобрести богатства, другой он указывал на дверь, если он не примет его денег. Выгода, о которой он ему говорил, действительно существовала; Стуре вполне понимал, чего стоило такое имение, но все-таки внутренний голос ему шепнул, что все люди, уважающие закон, осудят его. Другой голос возбуждал в нем недоверие, и наконец он не громко произнес:

— Это не может быть иначе, он намеревается обмануть меня!

Вдруг он вздрогнул, потому что за ним кто-то произнес ясно и твердо:

— Юноша, ты говоришь правду!

Датчанин быстро обернулся и увидел в нескольких шагах от себя человеческую фигуру, сидевшую на камне, полуокутанную туманом.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Он не сомневался, кто был этот старик, своей неподвижностью походивший на камень, на котором он сидел. Ночной ветер развевал его седые волосы, и он медленно, суровым, монотонным голосом повторил снова:

— Ты говоришь правду; Нильс Гельгештад обманывает всех, кто попадет в его руки.

— Афрайя, — возразил Стуре, — сегодня я обязан тебе жизнью, это ты убил медведя, твоя пуля пронзила его, когда я его только ранил. Я пришел сюда с намерением завладеть этой областью; но теперь я ни за что этого не сделаю, я не хочу нарушать твоих прав, напротив, я их буду ограждать, насколько у меня хватит сил.

Старик молча покачал седой головой.

— У тебя кроткое сердце, — сказал он, — ты не презираешь детей Юбинала! Я знал, что Гельгештад приведет тебя к Бальсфиорду и ожидал тебя. Я был с тобой, когда угрожал тебе медведь, и сохранил твою жизнь. Я и всегда буду с тобой и охраню тебя от твоих врагов. Живи здесь в мире и спокойствии. Если ты уйдешь, то жажда наживы скоро приведет сюда другого худшего. Судья в Тромзое и Нильс Гельгештад не отстанут больше от этого куска земли, если даже им придется выдумать и новый план.

Все это Афрайя сказал на датско-норвежском наречии, на котором он выражался совершенно свободно.

— Значит, ты уверен в том, что купец и судья с его племянником хотят мне зла? — спросил Стуре.

— Твой королевский указ слишком ценное приобретение, и не мудрено, если Гельгештад и его сообщники разлакомились на него. Они уже давно знают, что Бальсфиорд слишком богат и лесом, и рыбою. Он взял тебя в дом и даст тебе денег, чтобы ты мог рубить лес и заняться торговлей; но ты неопытен, потеряешь капитал и попадешь в нужду. Этого-то времени он и ждет, рука его тогда закроется для тебя, он покажет тебе твои векселя и прогонит тебя при помощи судьи, с которым разделит добычу.

— Ах, если ты только говоришь правду, — вскричал он, сжимая кулаки, — но это возможно, я и сам думаю о том же.

— Не думай, — продолжал старик, — что дети Гельгештада могли бы тебя защитить. Они скажут тебе: у тебя были глаза и уши, ты слышал не одно слово и видел не одну примету. Зачем не был ты мужчиной, зачем не стоял твердо на своих ногах.

— Но я буду стоять твердо на своих ногах, видит небо, я буду. Я не нуждаюсь в помощи Гельгештада.

— Не будь дураком и возьми его деньги, — прошептал лапландец.

— Как! — с неудовольствием воскликнул юноша. — Так вот твой совет! Не сам ли ты мне сказал, куда заведет меня его помощь?

Афрайя помолчал с минуту; фигура его уже едва виднелась между темными каменьями, и хриплый смех как-то призрачно доходил до датского дворянина, который испуганно оглянулся. В эту минуту издали послышался голос Гельгештада, звавшего его по имени.

— Возьми деньги жадного человека, — прошептал лапландец, — и надейся на Афрайю, он друг твой. Придет час, я помогу тебе и покажу сокровища, каких не видал еще ни один человек твоего племени. Обмани обманщика и мужайся. Мои боги, которые могущественнее твоего Бога, помогут тебе.

— Старик, не богохульствуй! — воскликнул Стуре. — Где же ты, отвечай мне?

Он искал руками вокруг себя; но лапландец уже исчез.

С высоких фиельдов сорвался порыв ветра, закачал кусты и зашумел волнами фиорда. Тяжелые башмаки Гельгештада застучали по камням.

— Э, — вскричал он, — где вы, сударь? Что вы стоите в тумане и мраке и вызываете русалок, чтобы они дали вам хороший совет?

Он смеялся полуиронически, полусердито; но Стуре овладел собой и подошел к нему.

— Вы правы, господин Гельгештад, — сказал он с резкой суровостью. — Ночные духи дали мне совет, чтобы я принял вашу помощь и выстроил дом на Бальсфиорде.

— И это хороший совет! — весело воскликнул купец. — Значит, дело решено, сударь, ударим по рукам.