Опасные гастроли

– Так ведь прямой угрозы уж нет, – сказал я. – Это в феврале и весной ляхи нас одолевали. А в мае мы их разгромили под Остроленкой, да так, что уж не опомнятся.

– Как знать, – уклончиво отвечил Яшка. – Угрозы, может, и нет, а в караул ходить велено.

– О прочем маскараде моем, Яша, тоже позаботиться надо, – напомнил я.

– А то в моих лавках для тебя кафтана не сыщется?! – Яшка даже возмутился. – А то у женки моей в сундуках рубах не стало?! Гаврюша! Одень господина Суркова мастеровым из зажиточных, да не наш лад, а на еретический. И сам так же оденься, ничего, Бог простит, коли для дела надо.

Это была верная мысль – где ж видано, чтобы старовер в гимнастическом цирке обретался?!

Весь остаток дня мы занимались моим маскарадом. Последним штрихом в портрете бравого мастерового были высокие смазные сапоги, за которые Яшка отказался взять хоть копейку.

– На доброе дело в этих сапогах идти, отрока из бесовской пасти вызволять, – объяснил он.

– А что, Яша, давно ли немецкий язык забросил и помыслы, как бы в театр на Королевской улице сходить? – осведомился я.

– Да в театре-то я побывал, – признался он. – Занятно, хоть и грешно. Знаете, сударь мой, Алексей Дмитриевич, есть в человеке две ипостаси, ровно бы, сказать, две души, хоть я и знаю, что душа одна… С первой рождается, и потом ее мамки-няньки, родители и прочая родня воспитывают. Вторую он сам себе создает, когда дома становится тесно и охота свет узнать. Вот он и помещает на место истинной души ту, вторую, самодельную, которой все подавай – все, что раньше было под запретом. Набегается человек, все перепробует и увидит – душа-то его совсем дурная, от беготни ошалела, от пестроты ослепла, а как-то жить надобно. И скажет он: а пошла-ка ты, голубушка, прочь со двора, ты мне такая не надобна. И вот тогда к нему первая душа возвращается, взращенная в строгости, и прощает его, и соглашается с ним жить…

– А вторая так-таки и уходит прочь, как гулящая девка, которой пятак дали и в тычки выставили?

Яшка усмехнулся.

– Кабы ушла – то мы бы в трактире не сидели и кофей я бы не наливал. Гулящие девки тоже умные попадаются. Иную вроде и оставишь, а она где-то поблизости, всегда к твоим услугам, при нужде будет у тебя на посылках, там, где хитрость требуется. И тебе польза, и ей благо.

Я вспомнил давнего Яшку и подивился тому, что он набрался мудрости. И то – девятнадцать лет миновало. А может, и научил кто.

Уговорились, что Гаврюша пойдет со мной и познакомится с моим Тимофеем. Я повел его на Гертрудинскую, а он по дороге показывал мне сперва Московское предместье, потом Петербуржское, рассказывая, кто где из известных в городе людей живет, чем промышляет. Дома Тимофей уже завел некоторое хозяйство, и я предложил Гаврюше угошение, но он отказался. Зато он увидел английский лексикон и книжку сэра Вальтера Скотта «Талисман». Я невеликий любитель истории, но о крестовых походах немного знаю, и потому выбрал для чтения именно этот занимательный роман. В шотландской же истории сам черт ногу сломит, и я, читая «Легенду о Монтрозе», изнывал и маялся, а «Ламмермурскую невесту» вовсе до конца не дочитал.

По-английски Гаврюша немного разумел – все же и английские суда в рижский порт приходят, нельзя не разуметь! А лексикона у него не было. Он жил со старыми и строгими родителями, которые ни за что не позволили бы держать дома светскую книжку. Еще благо, что его не согнали со двора за немецкий язык – святость святостью, а коли его не знать, в приказчиках держать не станут.

Вернулся Тимофей и стал докладывать.

Мой беглый племянник, оказалось, не мог и шагу ступить за ограду Малого Верманского парка. Он гулял по дорожкам, и его подозвал некий высокий господин, проходивший по Дерптской улице. Ваня побежал к нему, и они несколько поговорили, но о чем – Тимофей не расслышал. Но кое-что интересное увидел. Я слово «интерес» употребляю в его прямом английском значении «достойное любопытства», а не то, что иные – когда речь идет о девицах на выданье, которые хотят показаться кавалерам приятными и потому «интересничают».

Господин что-то внушал Ване, а Ваня мотал головой. Вид у него был растерянный. Господин показывал рукой как бы вдоль дерптской – Тимофей решил, что он зовет Ваню на прогулку. Но Ваня пятился, от всего отказывался и, увидев кого-то из конюхов, устремился к нему, как к спасителю своему.

– Как он был одет? – спросил я.

– В сюртучок опрятный, не то в казакинчик с широкими рукавчиками, я не разобрал, в панталончики палевые, как взрослый, – отвечал Тимофей.

– Может, тот господин из столицы приехал и узнал его? – догадался я. – И стал уговаривать вернуться домой, к матушке с батюшкой?

– Может, и так. Да только сдается, что он чем-то парнишку напугал.

– Тем, что от вольной жизни придется домой возвращаться. Плохо это, Свечкин, теперь Ваня до самого отъезда цирка прятаться будет по закоулкам… – я задумался. – В толк не возьму, неужто де Баху больше взять учеников негде? Непременно нужно было недоросля из хорошего семейства сманить! Да еще ведь и одел его за свой счет…