Опасные иллюзии

— Спасибо за потрясающий вечер, — она улыбнулась, но глаза ее уже не сияли. Агнесса все прекрасно понимала и тоже считала, что лучше остановиться сейчас.

Риган заснул не сразу, он впервые за долгие годы серьезно думал об Ив. Так ее называл отец, и она привыкла, а имя Эва отошло в тень. Риган никогда раньше не разбирал свое чувство к ней, боясь вытаскивать его из-под руин, пепла и золы. А вот сегодня остановиться не смог. Ив с самого начала знала о его истинной сути. Знала, но оставалась рядом. Он стал для нее очередной загадкой, которые она так любила. Чем-то непостижимым, за гранью понимания обычного человека, и от этого еще более притягательным.

Что он в ней нашел? Храбрость, граничащую с безрассудством, отчаянную жажду приключений и страсть ко всему неизведанному и опасному, любовь. Сейчас он точно мог сказать, что любил ее и это было взаимно. Она думала, что справится, но вышло иначе. Рядом с Риганом ей открылась одна сторона зверя, но потом Ив очутилась в самом сердце кровавой бойни. Она видела, как измененные разрывают людей на части, видела кровь, льющуюся рекой. Долгие годы он винил в ее смерти Дариана, в глубине души понимая, что в первую очередь не может простить себя. За то, что не уберег.

Риган узнал, что Ив не погибла в Городе, спустя шестьдесят лет. То, что она увидела ночью, во время бойни под Ираклионом, перевернуло ее жизнь. Она захотела оказаться как можно дальше от приключений и тем более от теневого мира, сбежала и спряталась в Бельгии — Тома подарил воспитаннице новую жизнь и другое имя, чтобы измененные не сумели до нее добраться. Она прожила самую обычную жизнь, вышла замуж, родила детей и умерла от старости в тысяча девятьсот семьдесят пятом году.

Ее внучка, Аннабель Рени, привезла Ригану письмо уже после ее смерти. Он сжимал листы, исписанные ее красивым почерком, и чувствовал, как по венам струилась отрава застарелой боли. Казалось бы, с годами горечь утраты притупилась, но в тот вечер все, что он похоронил в себе и не сумел отпустить, поднялось и захлестнуло его с головой, бессильная злоба и отчаяние сводили с ума. Напиши она на год раньше, он мог бы ее спасти. Изменение в любом возрасте оборачивало старение вспять, но Ив выбрала привычный мир людей. Риган остался для нее чудовищем — из тех, которыми пугают на ночь шаловливых детишек. Он сорвал с шеи ключ, который носил как память о ней, и одну часть отдал Аннабель. Вторую спрятал подальше и на долгие годы забыл о ней. Ему было все равно, что станет с проклятой штуковиной. Он надеялся, что она сгинет и растворится в пространстве и он никогда больше не услышит ни о ней, ни о семействе Рени-Ламбер.

Жгучая желчь злобы на Ив отступила не сразу. Риган принял ее выбор — прекрасную светлую жизнь вдали ото всего, что казалось мерзким и чудовищным, — но не мог оправдать то, что она позволила ему сгорать в погребальной агонии. Год за годом.

Они с Ив изначально принадлежали к разным мирам. Ее влекли опасность и неизвестность, а он был опасен. Ее манило непознанное — Риган мог раскрыть многое из того, что людям неведомо. Она хотела путешествовать и изучать старые цивилизации, а он положил бы к ее ногам весь мир. Но Ив не хотела ничего сверх этого. Ее жизнь — жизнь обычной женщины, человека, не способна была вместить кровь и грязь, которые ко всему этому прилагались. Она испугалась, шагнула назад, поступив глупо и жестоко. И после совершила вторую ошибку, когда отправила ему письмо. Ив попыталась объясниться, рассказать о своих чувствах и о том, что толкнуло ее на такой шаг, но сделала только хуже, потому что ему пришлось хоронить ее дважды. Она оправдалась и простила себя перед смертью, а он остался с этим жить.

В начале двадцатого века Риган нередко приходил в себя на пустой могиле в Женвилье. Накачавшийся мутной дряни, именуемой алкоголем, под самую завязку, когда даже организму измененного требовалось время, чтобы вывести эту гадость, ошалевший и мертвый до глубины души. Но он ни разу не был там, где на самом деле похоронили Ив, в Бельгии. Пустота, спасавшая все эти годы, больше не работала. Риган почувствовал, что ему не хватает воздуха, и непроизвольно сжал в руке подделку. Копию подвески, что Ив носила на шее.

Покалывание снова потекло по пальцам, но он не разжимал ладонь. Боль взбиралась по запястью, холодом обвивала предплечье, а он стоял у раскрытого настежь окна, глядя во двор. Ветер запутался в плюще и негромко шуршал листьями, сквозь стрекот насекомых и пение ночных птиц слышался гулкий шум моря.

Ив была сиротой, а Агнесса постоянно вспоминала родных и близких. Ив согласилась пойти с ним, и Агнесса тоже. Ив считала себя авантюристкой и любительницей приключений, но все же выбрала спокойную жизнь. Что выберет домашняя девочка Агнесса? Ответ очевиден. Ему самому отчаянно хотелось оградить ее ото всей дряни теневого мира. Увы, это значило только одно: ему нужно оградить ее от себя.

* * *