Опасные клятвы

Просьба пугает меня. Ему не нужно просить меня о чем-то, он может приказать все, что захочет. Я могу бороться с его просьбами, сопротивляться им, но в конце концов мне почти наверняка придется согласиться, если он чего-то очень сильно захочет.

И мне ничего не стоит согласиться. Я открываю коробочку и испуганно вдыхаю.

В ней лежит кольцо, тускло поблескивающее в лунном свете и свете фонарей вдоль садовой дорожки. Это круглый изумруд на золотом кольце с филигранной оправой, а по обе стороны от него круглые бриллианты поменьше. Больше всего меня поражает то, что оно не велико. Оно красивое, но это маленькое кольцо, которое купил бы человек, не имеющий много денег, но очень любящий того, кому делает предложение.

Оно совсем не подходит нам с Тео.

Думаю, он видит растерянность на моем лице, когда я поднимаю на него глаза.

— Я не понимаю, — тихо говорю я, и в этих словах кроется огромное количество вопросов.

— Это семейная реликвия. — На его лице написано что-то, чего я не могу понять, когда он жестом указывает на кольцо. — Я знаю, что в наши дни об этом не спрашивают. Но это кольцо…

Он берет мою левую руку, забирая коробочку из другой.

— Когда моей прабабушке подарили это кольцо, — тихо говорит Тео, — моя семья Макнил…мы были никем. Кольцо было подарено ей из любви, а не по долгу службы. Я знаю, что между нами нет любви, Марика. Но я хочу, чтобы ты носила его как символ счастья, которое, как я надеюсь, мы сможем найти в рамках нашего долга.

Я смотрю на него, на мгновение потеряв дар речи. Я действительно не знаю, что сказать. То, что он говорит, это не то, что я ожидала услышать. Это не то, что имеет для меня смысл. И все это звучит так искренне, так… мило, что я не знаю, как я могу сказать нет.

Но что-то во мне твердо говорит, что я должна это сделать. Что позволить ему надеть кольцо на мой палец, это первый шаг к тому, чтобы оказаться в ловушке собственной игры. Моей и Николая.

— Я не могу. — Я отдергиваю от него руку. — Тео, так нельзя. Ты знаешь, что это так, ты сам так сказал. Это было бы оскорблением памяти твоей прабабушки — носить ее кольцо.

— Я не согласен. — Он больше не берет мою руку, но кольцо все еще держит. — Моя семья возникла из ничего, Марика. Они упорно трудились, чтобы создать империю, которой Макнил являются сегодня. Я женюсь на тебе по долгу службы, это правда, потому что мне нужны наследники, чтобы эта империя сохранилась и продолжала расти. Это кольцо, не символ любви между нами, но символ партнерства. Я хочу, чтобы наш брак был удачным, Марика. И я… — Он делает глубокий вдох и снова тянется к моей руке. — Я намерен сдержать свои клятвы. Быть верным тебе и хорошим мужем. Я дарю тебе это кольцо в знак того, что это обязательство, то, о чем в контракте, который мы подписали, ничего не сказано.

— Мы должны сказать об этом в наших клятвах. Разве этого недостаточно? — Я чувствую, как у меня сводит живот, когда смотрю на кольцо. Оно что-то значит для него, это очевидно. Я не верю, что он лжет об этом. И если я возьму его, это сделает мое предательство по отношению к нему намного хуже.

Верный.

И снова я ощущаю эти закрадывающиеся сомнения. Он снова и снова говорит о том, что значит для него брак, не считая того, что требует мир, в котором мы живем. Неужели его волнует только собственная верность в браке? Неужели рогоносец другой мужчина ничего не значит для него, пока он холост?

Я снова и снова злюсь на Николая за то, что он поставил меня в такую ситуацию.

— Многие мужчины дают такие клятвы, не собираясь их выполнять. — Тео протягивает кольцо. — Я не буду заставлять тебя носить его, Марика. Но я надеялся, что ты согласишься. Я никогда не предлагал его другим женщинам.

То, как он это говорит, натягивает мои сердечные струны, которые должны быть недоступны для него, несмотря ни на что. Я не должна чувствовать к нему ничего, ни желания, ни нежности, ни сочувствия, ни заботы. Я не знаю, что именно я чувствую к нему в этот момент. Но этого достаточно, чтобы я протянула левую руку и позволила ему надеть на нее золотое кольцо.

Оно подходит.

— У тебя нежные руки, — говорит он, не выпуская моей левой руки из своей. — Я всегда слышал, что у меня тоже.

— В этом есть смысл. — Мой большой палец касается его пальцев. — У тебя артистичные руки.

Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. Это первый личный комментарий, который я сделала ему, первое, что я сказала, указывающее на то, что я вообще что-то заметила в нем. И впервые я вижу, как на его лице мелькнуло удивление.

Он ничего не говорит. Но рука, держащая мою, притягивает меня ближе, его вторая рука лежит на моей талии, а его рот опускается к моему.

Я впервые целую его, не считая поцелуя у алтаря, когда отец О'Халлоран благословил наше обручение. Впервые я целую его наедине, и никто не видит, никто не останавливает нас.

Никто не скажет мне потом, чтобы я была осторожна.