Опасные клятвы

Когда я был моложе, мне нравилась власть, богатство и все, что с этим связано. Стоять во главе стола перед людьми от моего возраста до возраста моего покойного отца, и чтобы они подчинялись мне, это было захватывающе. Это было захватывающе, иметь власть над жизнью и смертью других людей. Было приятно тратить деньги по своему усмотрению и иметь множество женщин, готовых выполнить любую мою просьбу. Нет такого сексуального опыта, который я не испытал бы уже десятки раз, за исключением одного.

Я никогда не трахал кого-то, кто мне действительно нравился. Я никогда не просыпался от того, что женщина все еще лежит в моей постели, потому что хотел, чтобы она там осталась.

Я надеюсь, что Марика станет первой. И я надеюсь, что это начало мира между нашими семьями.

Поднимаясь в спальню, снимая пиджак и развязывая галстук, я думаю о старых слухах, тех, что столько лет питали вражду между нашими семьями. Отец Николая отказывался верить, что это ложь, что его жена прикрывается чем-то другим или просто сошла с ума. Из-за этого погибло много людей, его и моих. Это могло перерасти в полномасштабную войну, если бы он думал, что сможет победить, и если бы я хотел уничтожить его и его семью. Я не всегда уверен, почему я этого не сделал. Знаю только, что я был на похоронах Ирины и видел ее детей. Что-то во мне не решалось разрушить их жизни из-за лжи. И теперь, когда Марика стала моей будущей женой, я рад, что не сделал этого.

Николай должен знать теперь, что в этом нет никакой правды,

думаю я, наливая себе стакан виски, а другой рукой расстегивая пуговицы на рубашке. Если бы он считал, что в слухах и лжи о нас с Ириной есть доля правды, он бы никогда не позволил Марике выйти за меня замуж. Я не могу поверить, что что-то еще может быть правдой. Что бы он ни обнаружил после смерти отца, это должно было привести его к истине. И я рад этому, потому что это означает, что все это грязное дело можно оставить в прошлом, без дальнейших обсуждений и насилия над ним.

И кстати, о постели…

Мой член запульсировал, вспомнив губы Марики под моими. Это был второй раз, когда я поцеловал ее, и второй раз, когда она поцеловала меня в ответ. Я был поражен в церкви. Я не ожидал, что ее рот будет так подаваться под моим, что она будет качаться в моих руках. Я ожидал, что она будет жесткой и холодной, рассердится, что я вообще ее поцеловал, ведь это было частью церемонии. Но она смягчилась ко мне, и я мог только думать, что это было неожиданное желание с ее стороны.

Мне было любопытно узнать, повторится ли это снова.

Я столько раз хотел прикоснуться к ней сегодня вечером. Я застонал, мой член вздыбился вдоль бедра при воспоминании о ней в этом платье. Я мог бы послать свою помощницу за покупками, но я выбрал его сам, не в силах отказать себе в удовольствии выбрать что-то лично. Увидев его на ней, я понял, что это именно то, что я себе представлял. В машине мне хотелось провести по ней руками, поцеловать ее, узнать, как ложится в мои руки ее грудь, просунуть пальцы между бедер и выяснить, что под ней. В театре я не прикоснулся к ее руке или колену, потому что не был уверен, что смогу остановить себя, если пойду дальше.

Не помню, чтобы я так сильно желал женщину в течение очень долгого времени. И было определенное удовольствие в том, чтобы затягивать это, отказывать себе в том, что я могу так легко получить от любой другой. Заставлять себя ждать, так же, как и ее.

Я чувствовал ее желание. Оно словно живое витало в воздухе между нами, нарастая, когда я не прикасался к ней так, как, я уверен, она ожидала. Я знал, что она хочет меня. Мне было любопытно узнать, что произойдет, если я ее поцелую.

Я почти не сделал этого в саду. Я не был уверен, что не попытаюсь увести ее наверх, ведь дом, в котором она живет совсем одна, был так близко. Меня удивило, что Николай позволил ей жить там одной, с охраной и персоналом, что он не держал ее рядом в своем новом поместье. Я мог бы спросить ее об этом, если бы не был так отвлечен.

Контракт нельзя было расторгнуть, и в нем ничего не говорилось о том, что я должен ждать брачной ночи, чтобы заявить о своей невесте… Но больше всего на свете я не хотел рисковать сожалением Марики. Даже если бы я лишил ее девственности сегодня ночью, а Николай был бы в ярости, он, скорее всего, не смог бы ничего предпринять, чтобы это не закончилось войной между нашими семьями, а его сестра была бы уничтожена. Но меня останавливала мысль о том, что она могла расстроиться из-за того, что мы не дождались.

Но я не смог удержать себя от поцелуя. Желание узнать, поцелует ли она меня в ответ, было слишком велико. И она поцеловала.