Опасные союзники

Наконец лодка ткнулась носом в берег, и на мокрую гальку соскочил высокий человек в шкиперской шляпе и черном плаще. В руках он держал завернутый в ткань предмет, который бережно прижимал к себе. Следом сошли два матроса, которые несли сумки с вещами пассажира.

– Какое счастье, что вы вернулись, господин Поуп!..

– Мы рады видеть вас, господин Поуп! – наперегонки залопотали встречавшие его горбуны.

– Как же мерзко вы выглядите, – брезгливо скривился Поуп.

– Пропадаем, хозяин! Помогите!..

– Ладно-ладно, только не подходите близко, – отшатнулся от них Поуп и, освободив одну руку, достал из-за пояса нечто, при виде чего горбуны стали возбужденно повизгивать и подпрыгивать на месте.

– Лови, Гофан! Лови, Пирп! А это тебе, Зула!.. – произнес Поуп, бросив каждому по искрящемуся камешку, которые горбуны сейчас же забросили в рот и стали грызть, в то время как их хозяин и матросы с его сумками направились в глубь острова.

Брешь в туманной пелене стала затягиваться, и скоро скрыла корабль полностью. А горбуны спохватились и поспешили за хозяином, преображаясь на ходу, распрямляясь и переставая шаркать.

– Славная мутта!..

– Хорошая мутта, брат Пирп!

– А я думал, уже и не дождемся – сгинем!..

– Полно тебе, брат Гофан, хозяин никогда нас не бросал.

– И то верно – мы ему очень нужны.

– Хозяин нас ценит!

59

Особенность острова была в том, что туманом он укрывался только снаружи, а под туманным одеялом даже в сумерках можно было разглядеть тропу на стенах старых неприветливых скал.

– Господин Поуп, я уже могу понести ваши вещи! – сообщил один из поправившихся слуг, когда процессия пробиралась по расщелине.

– И я могу, господин Поуп! Я тоже в порядке! – вызвался другой.

– Не сейчас, – оборвал их хозяин, внимательно высматривая дорогу, чтобы не споткнуться и не выронить драгоценную шкатулку, которая на такой чрезвычайный случай была обернута в несколько слоев холста.

– И я бы смог, – запоздало пробурчал третий слуга, а потом все трое начали шепотом переругиваться, в то время как оба матроса, что несли сумки хозяина, не проронили ни слова. Они шагали, словно заводные куклы, точно и уверенно, не оступаясь, не останавливаясь для отдыха и не перекладывая сумки из руки в руку.

Так они дошагали до входа в пещеру, которая освещалась светильниками на рыбьем жиру.

В нише возле входа стоял охранник – широкоплечий наемник с остекленевшим взглядом. Поуп остановился, ожидая, когда тот его узнает – вонунсаги были стойки в бою, но долго соображали.

Наконец охранник кивнул и даже изобразил нечто вроде улыбки.

Такие бойцы были удобны в плане управления ими, но иногда впадали в ступор и могли оставаться неподвижными несколько минут.

Этого было не избежать, ведь даже сильные колдуны не могли подчинить волю субъекта полностью. Всегда что-то где-то выпадало и не срабатывало.

– Вы можете быть свободны, – сказал Поуп матросам. Они тоже были вонунсагами, поэтому поставили сумки, развернулись и вышли вон.

Оставленные вещи с готовностью подхватили Гофан, Пирп и Зула, едва не подравшись из-за них. Они были глостерами, которых силой инвентора Харда временно превратили в людей.

Правда, для поддержания этой формы им следовало раз в пару недель давать по кристаллу мутты – вещества, в котором заключены силы тех, кто был раньше, а теперь обитал только в эфире. Инвентор Хард сумел обратить их блуждающую силу в кристаллы, правда, обрел из-за этого врагов по ту сторону эфира, однако его это не беспокоило, и он легко ходил до двенадцатых ворот, не боясь повстречаться с самыми сильными формациями.

Остановившись под ярким светильником, Поуп одной рукой скинул слуге шляпу, потом расстегнул застежку и сбросил плащ. Драгоценный сверток он не выпустил и, оставив слуг у входа в туннель, стал спускаться по крутой лестнице – здесь он знал каждую ступеньку.

В самом низу туннеля снова появился свет, исходивший от светящегося столба, который невесомо парил посреди просторного грота, источая такое сияние, что смотреть на него было больно и приходилось закрываться ладонями.

У испещренной заступом стены, скрестив ноги, сидел мастер знаний из Красной пустыни, пойманный в ловушку инвентором Хардом и порабощенный им на три тысячи лет. Чтобы не страдать в плену, мастер стер свою личность на три тысячи лет, поэтому считал и чувствовал себя сообщником всех, кто входил в экспедиционный отряд Поупа.

– Ты пришел, брат? – произнес он, открывая глаза и вытягивая перед собой руки, чтобы высвободиться из глубокого погружения в эфирные струи.

– Притуши свет, я не могу, когда так ярко, – попросил Поуп.

60

Мастер кивнул бритой головой, и яркость светового столба начала спадать, пока он не погас вовсе, и только тогда стало заметно, что в гроте тлеют несколько фитильных светильников.

– Так значительно лучше. А теперь посмотри на это чудо, хотя подозреваю, что в своих грезах ты видел этот предмет многократно.

– Грезы скрывают истинные формы. Я хочу увидеть их.

Поуп улыбнулся, затем неспешно развернул холст и, подержав на руках шкатулку, открыл ее с выражением крайнего благоговения на лице.

– Ох! – выдохнул мастер.