Опасные удовольствия

Сапфира села в свою машину, навалилась грудью, руками и лицом на руль и зарыдала. Ксения, милая Ксения, юная, добрая, доверчивая, беззащитная, с нежным детским румянцем на щеках, с шелковистыми волосами и грациозным поворотом головы, с ее обширными познаниями в области маркетинга и бухучета, с ее эрудицией и золотыми руками, – легкая, деликатная, необременительная, чудесная Ксения растворилась в холодном осеннем воздухе так, словно ее никогда и не существовало в природе, словно и не жило на земле это удивительное создание. И ничего нельзя исправить.

Вячеслав Матвеевич припарковал машину около гостиницы «Фламинго». Портье сдержанно приветствовал Куницына.

– У вас остановилась некая Дирли-Ду?

– Вы имеете в виду высокую красавицу с гривой рыжих волос и изумительными глазами? – улыбнулся парень.

– Именно! – кивнул Куницын. – Вы очень точно ее описали.

– Да, Дирли-Ду занимала здесь люкс.

– Она сейчас в номере?

– Нет, что вы. Она съехала несколько дней назад. – Вячеслав Матвеевич не удержался от разочарованного вздоха.

– Могу я узнать ее домашний адрес?

Парень внимательно посмотрел на Куницына. Представительный, элегантный мужчина держался с неимоверным достоинством и пах крупными деньгами.

– Я буду очень благодарен. – Куницын достал портмоне из мягкой кожи и вытянул пару банкнотов.

– Видите ли, – любезно начал портье, – мы не требуем документов от наших гостей. У нас частная гостиница. Многие записываются под вымышленными именами. Дирли-Ду – ведь это не имя, правда?

Парень вытащил откуда-то снизу толстый журнал и положил его на высокую стойку из полированного натурального дерева – барьер, разделяющий клиентов и персонал.

– Тут в журнале записано «Елена Мортенсон-Корейкина», но…

– Но имя тоже вымышленное? – догадался унылый Куницын.

– Конечно. То есть оно не вымышленное, оно просто принадлежит другой женщине.

– Вы точно в этом уверены?

– Абсолютно. Моя жена, видите ли, помешана на топ-моделях. И в ее коллекции, среди изображений Кэйт Мосс, Кристи Тарлингтон, Нади Ауэрман и Ольги Пантюшенковой, есть и фотография Елены. Да вы сами ежедневно видите ее по телевизору. Рекламирует что-то французское. Не помню что. И сомневаюсь, чтобы это было совпадение имени и фамилии. Больше ничем не могу вам помочь.

Парень пододвинул обратно к Вячеславу Матвеевичу его деньги.

– Заберите. Услуга того не стоит. Правда, правда, заберите, мне неудобно.

Купюры вновь спрятались в портмоне разочарованного посетителя.

– Что ж, спасибо и на этом, – сказал он невесело. – Значит, не судьба. До свидания, молодой человек.

– Всего хорошего.

Вежливый юноша проводил Куницына взглядом до двери. Почему-то искатель прелестной Дирли-Ду вызывал симпатию. Кто она ему? Ускользнувшая возлюбленная? Но он даже не знает ее имени. А вдруг у него недобрые намерения? Мнимая Елена так спешно собиралась, забыла уйму вещей: дезодоранты, духи, колготки, плеер, тапочки, шарфик, прозрачный бюстгальтер, сувенирного японского медведя. Трофеи осчастливили непритязательных горничных, убиравших номер, а мишка-талисман в клетчатом кепи, с маленьким гофрированным фонариком в лапах теперь прятался в нише полированного барьера, около компьютера.

Золотое покрывало упавшей листвы, последнее яркое, но уже негорячее солнце, тонкий аромат хвои, хрустальный осенний воздух. Дирли-Ду жадно впитывала в себя краски, запахи, ощущения и грустила.

Сегодня утром она впервые почувствовала, как неведомый зверек шевельнулся в ней, коснулся изнутри мягкой лапой, причинив легкую боль. Дирли-Ду видела его какое-то мгновение: сверкающий взгляд незнакомого чужого существа, поселившегося в теле, мелькнул в ее глазах в тот момент, когда она утром посмотрела в зеркало и вздрогнула, впервые не узнав себя, – бледное лицо, страдальческий изгиб бровей, белые губы… Она сказала Андрею, что собирается жить долго, не обращая внимания на свою болезнь, но она его обманула. Когда кончатся деньги банкира, когда она уже не сможет швырять направо и налево пачки купюр, приобретая на них удовольствия и веселье, когда мысли о неотвратимой смерти сотрут улыбку с ее лица и в облике райской птички Дирли-Ду все отчетливее начнут проступать черты Алены, тогда она отправится вслед за Батурским. Дирли-Ду это решила давно…

А деятельный Пряжников сегодня повез любимую за город, на природу, и теперь они бродили по лиственному лесу, наслаждаясь ускользающим теплом, беспрестанно обнимая друг друга и целуясь.

– Ты обманул Максима, – сказала Дирли-Ду. – Зачем?

– Затем. Ты ведь не хочешь, чтобы он смотрел на тебя с жалостью. Пусть думает, что ты абсолютно в порядке.

– Если бы! И Константина ты тоже обманул.

– Когда?

– Тогда, – повторила Дирли-Ду интонацию Пряжникова. – Тогда. Из кабинета Батурского, как и из моего бывшего кабинета, можно увидеть только окна противоположного здания и небо. Никакой девятиэтажки, никакой мифической Алисы с подзорной трубой. Ты все выдумал.