Опасные желания

– Гидеон еще здесь? – крикнул всадник, даже не потрудившись спешиться.

– Они уже уехали, – ответил Сэмюэль, и работник выругался с досадой. – Что случилось, Исайя? Ты едва держишься в седле.

– Вы нужны в городе. Вы все.

– Зачем? – спросила я. – И почему все?

– Вы четверо – единственные свидетели.

Мерри нахмурилась:

– О чем вы?

– Вчерашний пожар, – ответил работник, сжимая ногами бока коня, пляшущего на месте от нетерпения. – Джозеф Абернати и Филемон Динсмор утверждают, что знают, кто устроил поджог. Но вы должны явиться в Дом Собрания и попытаться их образумить. Они там все озверели.

– В каком смысле? – спросила я.

– Весь город требует крови. Поехали!

Жеребец воспринял последнее слово как команду и сорвался в галоп, поскакав обратно в город. Ветер донес до нас последние слова, которые прокричал всадник:

– Они хотят повесить Сайруса Дэнфорта!

13

Правило четвертое:

Коль ты замыслил причинить соседу вред, знай: перед городом тебе нести ответ.

Всю дорогу до города мы преодолели бегом и прибыли к Дому Собраний, тяжело дыша. Зал был заполнен до отказа. Маленьких детей выставили во двор, но те все равно внимательно наблюдали за происходящим. Никто не прыгал со скакалкой, не играл в кости. Все стояли на цыпочках, прижавшись носами к оконным стеклам.

– Они здесь! Даунинги пришли! – визгливо выкрикнула Бонни Мэддин, едва завидев, как мы бежим по Гончарной улице. – Все с дороги! Пропустите их!

Толпа повернулась к нам. Лица людей, все еще перепачканные копотью после пожара, отражали самые разные чувства: от сочувствия до ярости. Мое сердце переполнила благодарность, когда я вспомнила, как все прибежали к нам на помощь, когда она была нам необходима. Если бы не эти люди, мы бы не спасли дом, да и сами могли не выжить.

Я открыла рот, желая поблагодарить их, но чужие руки увлекли нас в Дом Собрания. Я почувствовала себя рыбой, которая пытается плыть против течения. Нас начали проталкивать в переднюю часть зала. Людей было слишком много, а места слишком мало. Я не могла даже вдохнуть как следует. Мне стало страшно, что сейчас что-нибудь случится и мы утонем в этом море грозящих рук и разгневанных лиц.

– Пришли! Пришли! – закричал кто-то, привлекая внимание Старейшин.

Те сидели тесным кружком, отгородившись от остальной толпы, и перешептывались.

Нас вытолкнули вперед и прижали к Древу Основателей. На этот раз не было ни книги голосований, ни чаш с красками для принятия решений. Я оглянулась. Большинство детей остались во дворе, но несколько малышей все же прятались за испачканными в копоти юбками матерей и наблюдали за происходящим, широко раскрыв глаза от любопытства. Значит, сегодня голосования не будет.

– Где Сайрус? – прошептал мне Сэмюэль.

– Наверняка где-то здесь, – ответила я, высматривая в толпе его неприятное лицо.

После слов Исайи я подумала, что все уже очень серьезно, а оказалось, что человека, о котором идет речь, даже нигде не видно. Снаружи поднялся шум, заглушая тревожный ропот в толпе. Бранные слова загремели, как взрывы. Сайрус.

Его втащили в зал, опутанного, словно ягненка на убой. Руки у него были связаны за спиной колючей пеньковой веревкой. Грубое волокно оставило следы на коже, кое-где стерев ее до крови. Два обвинителя – Филемон Динсмор и Джозеф Абернати – выпихнули его вперед, с трудом проталкивая ругающегося Сайруса сквозь толпу.

– Отпустите, сукины дети! – прорычал он с пеной у рта. Его лицо раскраснелось от ярости и возмущения.

Из гущи толпы кто-то плюнул в него. Плевок угодил в щеку да там и остался, мокрый и неподвижный, точно слизень. Лицо Сайруса исказила болезненная гримаса. Он замотал головой, пытаясь стряхнуть плевок.

– Проклятие! А ну отпустите! Господь свидетель, как только с меня снимут эти чертовы веревки, я тебя на куски разорву, Динсмор. Засуну руку тебе в штаны и оторву…

– Все слышали? – торжествующе прокричал Динсмор, заглушая брань Сайруса. – Планирует очередное убийство!

– Я никого не убивал, сукин ты сын! Но ты будешь первым, если с меня сейчас же не снимут эти проклятые веревки!

Старейшины зашевелились, встав плотной темной стеной. Все трое были в длинных черных плащах с алыми узорами по краю. У меня перехватило дыхание, когда я поближе рассмотрела красную вышивку. Это был не просто красивый орнамент. Это были слова. Правила. Наконец я поняла, почему Древо Основателей пустует. Голосования не будет. Но будет Суд.

Леланд Шефер откашлялся, и толпа встревоженно притихла, стараясь расслышать его негромкий голос.

– Сайрус Дэнфорт, ты предстал перед Эмити-Фолз по обвинению в тяжких преступлениях против твоих соседей и наших горожан.

Сайрус попытался наброситься на Старейшину, но Филемон и Джозеф остановили его и толкнули на пол. Его колени громко стукнулись о доски, и я поморщилась еще до того, как с его губ хлынул новый поток ругательств. Леланд побледнел и дрожащими пальцами поднял повыше листок бумаги.