Опасный талант

— Кто рассказывает эту часть — вы или я? — возмущенно спросил герцог. Затем, искоса поглядев на Грейс, спросил: — А по вашему мнению, в кого он должен переодеться?

— Ну, конечно же, в монаха, — хихикнув, ответила Грейс.

— Черт побери! — прорычал герцог. — Тогда у него не будет оружия против чар злого волшебника.

— Да, однако позволит противостоять чарам той леди, — сказала Грейс, по-прежнему смеясь. — И это более символично отражает битву добра со злом.

— Хорошо, пусть он будет монахом, — ворчливо сказал герцог. — Тогда рассказывайте, что было дальше.

— К счастью, рыцарь обучался в монастыре, — продолжала она, — и он вспоминает то, чему его учили добрые братья, принимая участие в битве умов, которая вскоре последует.

— И никаких мечей? — разочарованно спросил Станден.

— Это было бы слишком просто, — мечтательно ответила Грейс. — Ну вот, злой волшебник устраивает серию испытаний, используя свое колдовство, из которых рыцарь, то есть монах, должен выйти живым и невредимым.

— Но он же превратит меня, ну, то есть, рыцаря, в лягушку, нет?

— Нет, — ответила Грейс, улыбаясь. Она поняла, что Станден сообразил, что сказка про них двоих. — Лягушки не очень-то привлекательные. Так, посмотрим. Где мы остановились?

— На колдовстве, — ответил Алан, чувствуя, что в данную минуту сам находится под воздействием ее чар. Но, так как Грейс, пахнущая фиалками и розами, лежала рядом, приткнувшись к нему, он вовсе не возражал против такого заклятия.

— Ах, да, — вспомнила она. — Итак, в течение нескольких часов все идет хорошо для рыцаря, которому удается разрушить все заклятия волшебника с помощью веры и напряженного внимания. Но вдруг в дверях появляется эта злополучная леди, и рыцарь отвлекается. Колдун сразу же понимает, что его противник — не кто иной, как тот самый рыцарь, которого он поклялся поработить и, воспользовавшись его минутной слабостью, заколдовывает рыцаря.

— Но почему она вдруг вернулась? — недоуменно спросил Станден с нотками нетерпения в голосе, не обращая внимания на тот факт, что рыцаря в сказке лишили возможности сопротивляться. — Там, среди скал, ей ведь ничто не угрожало…

И он закашлялся.

Выскочив из его объятий, Грейс метнулась к столу и принесла герцогу стакан воды. Когда он справился с кашлем, она поставила стакан на столик и снова устроилась рядом с ним. Шепотом она проговорила:

— Потому что знала, что нужна рыцарю.

Обняв ее за талию, герцог притянул девушку поближе и шепнул сонно ей в ухо:

— Да, Грейс, нужна.

И поцеловал ее.

Грейс этого не ожидала. Рот ее был приоткрыт, и язык Стандена в чувственном приветствии пробежался по ее губам, заставляя ее сердце восторженно забиться, отвечая на сильное биение его учащенного пульса. Сказав себе, что герцог нездоров, она чуть отстранилась и сказала:

— Сейчас тебе нужно отдохнуть, Алан; у нас с тобой впереди еще много поцелуев, а пока тебе нужно поправиться.

Улыбаясь, он положил голову на подушку и заснул, держа ее в своих объятиях.

Глядя на спящего Алана, она вынуждена была признаться себе, что сейчас сердце в ее груди бьется совсем по-другому — не так, как сердце той самоуверенной леди, желавшей независимости от мужчин и собиравшейся зарабатывать себе на жизнь сочинительством.

Но все это пустые мечты, говорила она себе. Мог ли человек такого знатного происхождения, как герцог Станденский, решиться на столь опрометчивый поступок — взять в жены дочь священника неблагородного происхождения?

Он был добр к ней, это правда, но никогда не давал ей повода питать столь тщетные надежды.

Да, он признался, что нуждается в ней. И он поцеловал ее.

Это признание, сделанное в болезненном состоянии, и его ласки заставляли ее позабыть обо всем, когда она ухаживала за ним в самый тяжелый период его болезни. Они вдохновили ее на продолжение истории смелого рыцаря и его неудачливой леди, к великому отвращению Хью, который потребовал, чтобы его отвезли домой, если она не в состоянии придумать ничего более захватывающего.

— Тогда поезжайте домой, — рявкнул Станден столь суровым тоном, что Грейс и вправду подумала, что им, возможно, действительно пора уезжать.

— Нет, — сказал герцог, бросая пачку писем на столик и сжимая ей руку. — Вы не должны уезжать. Ты мне нужна здесь, Грейс, — горячо воскликнул он. — Рядом со мной.

— Все это хорошо, конечно, — сказал Хью, по-мальчишески презрительно хмыкнув. — Но я все-таки хочу домой. Вы ведь только и делаете, что сидите и смотрите друг на друга, как два дуралея. С вами неинтересно.

Приподнимаясь на подушках, герцог повелительно сложил на груди руки и сказал:

— Ты прав, Хью, старина. Но я знаю кое-что, что может совершенно изменить данное положение дел.

С этими словами он откинул одеяло и неторопливо двинулся в сторону камина, где дернул за шнурок колокольчика с такой силой, что в комнате прислуги, вероятно, раздался оглушительный звон.

Пораженная видом выглядывающих из-под ночной рубашки мускулистых ног герцога, Грейс поспешила к нему с халатом.