Опасный танец втроем

Да, Маша это любила. И, отыскав у себя в вещах эксклюзивный купальник с высоким воротником, действительно съездила в спа-салон. Но сегодня даже эти процедуры не смогли полностью избавить ее от гулявшего по душе мороза. Но во время них Маша по крайней мере сумела уже полностью взять себя в руки и даже наметить план действий на ближайшее будущее. Прежде всего, решила она, надо как-то узнать имена тех убийц, которых она видела на складе. С этим вопросом можно как-то ненавязчиво подкатить к Керубино — он же обещал показать ей Тимура. Под этим предлогом, указав на интересующих ее объектов, можно узнать, кто они такие. Главное, застать их в Никифоровых владениях. А еще не шел у Маши из головы таинственный Просветов, упомянутый убийцей. Предполагалось, что Семен тоже должен был его знать. Откуда? Не иначе как из Анжелиного дневника! И, вернувшись из салона, Маша взялась его полистать, для вида обложившись своими старыми конспектами, привезенными из дома. Анжела вела дневник регулярно, делая краткие записи практически о каждом прожитом дне. Маша взялась ознакомиться с последним месяцем ее жизни. Пробегала глазами по строчкам, выискивая знакомую фамилию — более подробно знакомиться с записями убитой девушки, принятыми из рук ее убитого же отца, было слишком жутко. И действительно, натолкнулась… Клиника доктора Просветова, консультации по здоровому питанию. Анжела обратилась туда с целью сбросить вес перед отпуском. С чего Семен мог взять, что этот доктор может быть причастен к гибели его дочери? Изучал ее дневник более детально или что-то знал дополнительно, из разговоров с Анжелой? Или ни о чем не догадывался, но убийцы-то все равно упомянули именно эту фамилию. А у Маши упоминание о клинике четко ассоциировалось с ранее услышанными рассказами Глеба. О том, как именно отбираются будущие жертвы. Цепочка высвечивалась, хотя и не слишком-то ясная. Теперь Маша уже жалела, что со своей шеей отказалась обращаться за медицинской помощью: может, выяснилось бы, что Просветов — это домашний врач Никифора? Работавший на него по совместительству и в других, так сказать, отраслях медицинской науки? Впрочем, Глебу об этом должно быть известно больше, чем ей. Значит, главной целью для Маши было сейчас передать ему в руки этот дневник. Вместе с информацией о том, что Семен погиб не из-за несчастного случая, и с выведанными прозвищами его убийц. И она сделает это. Дня через три, когда Никифор снова ее отпустит, а Глеб немного окрепнет к тому времени. Как вот только сообщить Глебу все это так, чтобы ей от него не досталось при этом по первое число? И это еще мягко говоря. Маша прекрасно понимала, что он будет вне себя, когда узнает о ее самодеятельности. Но так же понимала и то, что добытая ею информация на этот раз будет крайне ценна.

Вырваться Маше удалось не через три дня — через четыре. Но она не досадовала на эту задержку, потому что как раз в последний день сумела разговориться с Керубино. И, цепенея в душе от вновь нахлынувшего ужаса, кивнуть ему через окно на молодчиков, опять зачем-то приехавших в этот дом и прохаживающихся по террасе. На тех самых, которых ей довелось увидеть мельком в окне овощного склада. Правда, сегодня их было лишь двое. Но зато один из них оказался именно тем самым Тимуром, которого Керубино и сам хотел ей показать.

— Остерегайся его, Машка, — сказал он. — Я, конечно, знаю, что ты умеешь за себя постоять. — Керубино машинально потер когда-то разбитый Машей висок. — Но этот у любой кошки когти способен вырвать. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?