Опечатанный вагон. Рассказы и стихи о Катастрофе

Тем не менее, ты все-таки ими пользуешься, а?

Все меньше и меньше.

Тебя утомляет разговор?

Не то: слова связывают, тогда как я хочу убежать.

И тебе удается?

Иногда.

Как?

С помощью образов.

Каких образов?

Из прожитой жизни.

Когда? Где?

Дума. Прежде.

Значит, было прежде?

Да. Полагаю, что да. Надеюсь.

И ты туда возвращаешься?

Полагаю, что да. Надеюсь.

Чтобы… что там делать?

Есть.

И это все?

Да. Есть и снова есть. Вместе с родителями. То, что мы ели в Субботу. Вместе с друзьями, гостями, нищими-попрошайками, забредшими в наш город. Белый хлеб, рыбу, овощи. Есть медленно, очень медленно. Жевать. Вдыхать этот запах. Фрукты. Сласти. Много-много всего. Есть с утра и до вечера.

И это все, о чем ты думаешь?

Это все, что я могу разглядеть.

А будущее? Неужели ты никогда не думаешь о будущем?

Да, конечно. Вечерний суп, утренний сухой хлеб: разве это не будущее? В мыслях, я уже проглотил свой суп, я уже дожевал свой хлеб. Будущего больше нет.

* * *

Кто ты?

Номер.

А твое имя?

Нету. Его сдуло. Унесло в небо. Посмотри наверх. Небо черно — черно от имен.

Мне не видно неба. Колючая проволока заслоняет.

А вот я его вижу. Смотрю на колючую проволоку и знаю — то, что я вижу, и есть небо.

Ты хочешь сказать, что и наверху у них есть колючая проволока?

Конечно.

И все, что к ней прилагается?

Почти все.

Мучители? Экзекуторы? Жертвы, не имеющие ни сил, ни желания сопротивляться, улыбаться теням?

Я же говорю вам: там все то же самое, что и здесь.

Тогда мы пропали.

Разве мы одни?

* * *

Сколько тебе лет?

Пятнадцать. Или больше. А может, меньше. Не знаю. А вам?

Мне пятьдесят.

Завидую вам. Вы выглядите моложе.

А ты, ты выглядишь старше.

Как ни смотри, оба мы ошибаемся. Я в этом уверен. Мне пятьдесят, а вам пятнадцать. Не возражаете?

Отнюдь. Ты или я, не все ли равно. Скажи лучше: ты знаешь, кто ты?

Нет. А вы?

И я не знаю.

Но вы по крайней мере уверены, что существуете?

Я — нет. А ты?

Нет. Я тоже не уверен.

Но наши лица? С ними-то что случилось?

Это маски. Их одолжили тому, у кого нет лица

* * *

Ты спишь?

Нет. Это что-то другое.

Ты грезишь? С открытыми глазами? Отдаешься на волю своего неуемного воображения? Стараешься почувствовать себя человеком, заполнить пустоту?

Для этого я слишком слаб.

Тогда что же ты делаешь? Глаза твои широко раскрыты.

Я играю.

Ты — что?

Я играю в шахматы.

С кем?

Не знаю.

А кто выигрывает?

Этого я тоже не знаю. Знаю только, кто проигрывает.

* * *

Эй, ты там! Ты вроде молишься?

Не угадали.

Твои губы шевелятся.

Привычка, наверное.

Ты привык так много молиться?

Так много. И даже еще больше.

Чего ж ты просил в своих молитвах?

Ничего.

Прощенья?

Может быть.

Знаний?

Может быть.

Дружбы?

Да, дружбы.

Шанса избежать зла и прилепиться к добру? Хоть какой-то уверенности, что живешь по правде или — хотя бы — просто живешь?

Возможно.

И это ты называешь ничем?

Совершенно верно. Это я называю ничем.

* * *

Ты был богат?

Очень богат. Как король.

Чем занимался твой отец?

Он был торговцем. Ему приходилось тяжело работать.

Я думал, богатые не должны работать.

Мой отец работал. От рассвета до поздней ночи. Моя мать помогала ему. Мы все помогали, даже дети. У нас просто не было выбора.

Значит, он не был богат.

Нет, был. Ни один нищий никогда не покидал нас без того, чтобы насладиться вкусной едой за нашим столом, вместе с нами. Моя мать подавала ему первому. А в праздничные дни наш дом был полон бедняков: это были наши почетные гости.

Где ты жил?

Во дворце. Просторном, огромном. И прекрасном. Великолепном, роскошном. Необыкновенном.

Сколько там было комнат?

Три. Нет, четыре. Мы немножко натыкались друг на друга, но это ровно ничего не значит. Водопровода там не было. И все же — это был дворец.

Ты когда-нибудь вернешься туда?

Нет. Этого места больше нет.