Опекун (СИ)

Накинув на сорочку халат и туго завязав пояс, я подбрела к зеркалу. Выгляжу так себе, на троечку: косметики на лице ноль – сразу после ужина миццелярной водичкой кожу протёрла, волосы последний раз расчёсывала ещё в офисе, перед тем как спуститься на первый этаж пообедать, глаза… А вот глаза как раз-таки живые, сразу видно, после долгого сна у человека разум наконец-то проснулся. Ну то есть сойдёт, пойду какая есть, не на свидание же собралась. Только волосы в порядок приведу, и брови щёточкой причешу, чтобы в разные стороны не торчали, ну тогда и кончики ресниц подкрашу, а чёрт с ним, и губы освежу блеском.

Обойдя всю квартиру, Дамира так и не нашла, выходит, он у себя в спальне. Это единственная комната, куда не заглядывала. А спальня, в отличие от кабинета или гостиной, - это не нейтральная территория, а глубоко личная, да ещё и мега интимная. Не хотелось бы именно там разговаривать, но раз уж решила, дело надо доводить до конца.

— Дамир, можно войти? — постучав три раза в дверь, спросила я.

В ответ послышался голос Фролова, но что конкретно он сказал - не разобрала. Наверное, разрешил зайти. Дамир же не станет, как я, хлюздить и прятаться в углу от обиды.

Толкнув дверь, шагнула практически в полумрак. Плотные тяжёлые шторы комнаты задёрнуты наглухо, солнечный свет, конечно, внутрь сквозь них всё равно проникает, но лишь слегка. Его хватает ровно настолько, чтобы случайно не наткнуться на впереди стоящий стул, но недостаточно, чтобы, например, открыть книгу и почитать.

И в данном случае, с учётом, в каком виде застала мужчину, скудное освещение, скорей, играет мне на руку, чем наоборот. Фролов стоит ко мне спиной, и он определённо только-только вышел из душа. Из прикрытых мест - одни бёдра, обёрнутые полотенцем.

Очуметь можно, зрелище не для слабонервных. Такое ощущение, что он специально принял эффектную позу и напряг мышцы, чтобы у меня по подбородку потекли слюни.

— Прости, я, когда стучала, не совсем поняла, что ты сказал, — сглотнув, промямлила я.

— Да ничего, ерунда. Предупредил, что не совсем одет, но если этот факт не смущает, чтобы входила, — пояснив, мужчина развернулся ко мне лицом, подняв руки, смахнул с волос влагу и кивнул в сторону гардеробной. — Одну минуту, сейчас вернусь, только накину что-нибудь на себя.

Где-то когда-то читала, что если девушка на пляж надевает купальник на верёвочках, то окружающих мужчин должна преследовать мысль потянуть за них, чтобы, собственно, развязать. Так вот, ответственно заявляю - работает теория и ещё как! У опекуна, конечно, не верёвочки, а узел из полотенца, что некрепко держится не где-нибудь, а в области паха, но я бы прямо с удовольствием за него потянула….

Нет, всё-таки как же хорошо, что темно и не видно, как тут одну девушку от вида не совсем, но почти голого мужчины не по-детски колбасит.

Фролов скрылся за дверью и меня вроде как отпустило. Или нет? Или нет! Теперь вожу носом и принюхиваюсь, как собачонка, учуявшая где-то поблизости колбасу. В комнате витает умопомрачительный шипровый запах, и это именно тот аромат, который обычно улавливается от Дамира. Только сейчас он более насыщенный, поэтому слышится ярче и острей. М-м-м….

Блин, у меня на нервной почве гормоны взбесились? Я себе сейчас не второкурсницу Олю, а сексуального маньяка напоминаю. Похоже, будет не лишним анализы сдать.

Фролов вернулся и не сказать, что он оделся, как обещал. Тонкие просторные штаны из трикотажа, что весьма хлипко и низко держатся на бёдрах, не особо кардинально отличаются от полотенца. А футболка где? Что, все до одной в стирке?

Честное слово, теперь уже и не знаю, что лучше - злиться на Дамира или как сейчас…. докатилась, мне даже думать стыдно о том, что испытываю.

— Присядешь? — указал мужчина на два кресла, что стояли в глубине у окна.

Э-э-э, нет, так далеко проходить опасно и чревато непредвиденными последствиями.

— Нет, спасибо, я буквально на пару слов.

Так, а что у нас с голосом, почему не говорим, а пищим?

Дамир же на ногах не остался, но и кресло не занял, а широко, как обычно это делают исключительно мужчины, расставив ноги, присел на кровать и всем своим видом и внимательным взглядом продемонстрировал, что приготовился слушать.

— Я пришла извиниться, — на удивление бодро начала я, попросила прощение и за поведение, и за грубость, и за то, что на работе филонила. Но вот когда пришло время пояснить, по какой причине так поступала, тут моё красноречие и иссякло. — Ну то есть я как бы всё понимала, но делала всё равно, как делала. Как бы это была и я, и не я. Словно со стороны на себя смотрела, осуждала, но говорила…. О боже, почему же это так трудно объяснить?! — не выдержав собственного косноязычия, взвыла я.