Опер любит розы и одиночество

— Виктор Владимирович, вам помочь? — приторным от елейности голоском спросила я, ласково потеребив его за рукав пиджака.

— Нет, что ты, не нужно. — Виктор Владимирович, забыв о своем руководящем назначении, продолжил возню с тряпкой.

Он елозил старой ветошью, разводя черные полосы по паркетному полу.

— Давай, Вить, я сама, у меня лучше получится. — Я отобрала у него тряпку и бросилась на пол, стараясь отмыть часть вины перед сообществом.

— Гюзель Аркадьевна, могу вам сказать, что вы куда симпатичнее, чем наша гостья-блондинка, — слукавил Юрий Григорьевич, придавая своим словам как можно больше убедительности.

Для того чтобы меня успокоить, он даже на преувеличение согласен.

Я никак не могу быть симпатичнее блондинки.

Но все равно приятно! Я насухо вытерла пол и отправилась в туалетную комнату.

Из настенного зеркала, висящего над раковиной, смотрела незнакомая женщина с надменным выражением лица, совершенно не похожая на ту, из моего внутреннего мира, с беспокойной совестью, с железными принципами и обостренным чувством долга.

В зеркале отражалась другая женщина — ярая собственница, ревнивица, жесткая и сухая, с полным отсутствием каких-либо эмоций. Даже контролировать нечего!

«Обойдусь без кофе!» — я наложила на себя епитимью, чтобы заглушить муки совести.

Честно говоря, мне становилось стыдно при одном взгляде на Иванова.

Он сидел за своим столом, смущенный ситуацией, красный, как рак, и не поднимал глаз от монитора. Раз в жизни решил показать женщине из гражданского общества свою неотразимость, и надо же было мне вмешаться. Черт попутал!

— Виктор Владимирович, а кто эта женщина? Зачем она приходила? Я, наверное, помешала вашей беседе. — Я подошла к столу Виктора Владимировича и занялась наведением порядка в неразберихе канцелярских принадлежностей.

— У нее неприятности с бандитами, она заехала в бампер крутого «мерса», к ней и прицепились, — неохотно поделился информацией Иванов. — Я хотел ей помочь.

— Может быть, я смогу искупить свою вину? Давай я сама поговорю с бандюками. — Чтобы устранить соперницу с поля зрения, надо предложить свою помощь.

— Я хотел тебе помочь, эта красотка работает товароведом на «Рубинах». Думал, придет, поговорим, может, пользу выудим, — ни с того ни с сего разозлился Иванов.

— А почему ты не сказал, что она работает на «Рубинах»? — в свою очередь разгневалась я.

— Потому что не успел, ты, как всегда, влезла не вовремя. — Иванов посмотрел на меня и засмеялся. — Кофе хочешь?

— Хочешь, — стиснув зубы, процедила я, — ходят тут всякие, порядок нарушают.

Встретилась бы она мне на опорном пункте! Я бы показала ей, где раки зимуют.

— Вот вы бы ей устроили парную баньку! — прикололся Юрий Григорьевич.

Мы втроем уселись за стол полковника и с удовольствием продегустировали горячий свежий кофе, сваренный по особому рецепту Иванова.

Виктор Владимирович и Юрий Григорьевич утешили меня, убедив, что кофе для блондинки готовился из отдельной банки, припасенной для посетителей ГУВД.

— Виктор Владимирович, я уеду вечером. Ты вызови сюда эту красотку и спокойно побеседуй, вдруг она что-нибудь расскажет. Сделаешь?

— Какие вопросы? Разумеется. — Иванов отправился мыть чашки. Мы с ним моем посуду по очереди, избавляя полковника от тягомотной необходимости.

Со спокойным сердцем я уселась за стол, наконец-то дошла очередь до амбарной книги. Хорошо изучать ценные материалы, когда знаешь, что в кабинете отсутствуют соперницы. Что для коллег — ты самая лучшая, красивее самых первых красавиц, умнее самых мудрых женщин и значимее самых значительных дам.

Амбарная книга за десятилетие пропылилась настолько, что крохотные пылинки, казалось, спрятались в каждой строчке, в каждой буковке, прописанной аккуратным почерком грамотного канцеляриста. В этой книге велись записи инспектором налоговой службы о регистрации акционерных обществ закрытого, открытого и прочих видов. Я уткнулась в страницы, где «Петромебель» ловко трансформировалась из закрытой формы деятельности в открытую.

Кажется, все чисто. Учредители одни и те же, по сей день все живы и здоровы. Первым на горизонте производства мебели появился Шерстобитов, потом подключился Шацман и чуть позже Шерегес.

Затем стали появляться записи о филиалах, первая запись о нижнетагильской лесопилке. Затем лесопилка уступила место деревообрабатывающему заводу, и непонятно — это два разных филиала или один и тот же, трансформировавшийся в одно предприятие.

Еще ряд записей, датированных годом позже, — акционерное общество обзавелось еще тремя филиалами.

Чтобы обработать все эти предприятия, акционерному обществу нужен огромный управленческий штат, но на комбинате все те же сотрудники, что и при советской власти. Кто же управлял этим монстром? Неужели один человек?

Из трех лиц группы «шайки шпионов в штатском» я бы выбрала Шацмана. Он больше всех соответствовал гордому наименованию «Дон Карлео-не». Это «генеральское» звание он мог заработать на приобщении к акционерному обществу многочисленных бесхозных мелких организаций.