Опер печального образа

…Я бегу. Мой бег из того сна, когда я легче декораций сновиденья, когда ничего не стоит сорвать с места окружающий мир, размазать его скоростью по холсту пространства, нарушить границы вещей. Что мне теперь до жалкой предметности? Я смотрю прямо перед собой, вижу, как сторонятся меня жалкие подобия видимого мира. Но я уже презираю этот орган чувств, который когда-то по наивности считал самым главным, самым любимым. Для чего он нужен мне? Разве что взглянуть в последний раз в расширенные от ужаса глаза жертвы? Только страх неминуемой гибели способен раскрыть их глаза так широко, что в них можно войти, как в распахнутую дверь, заглянуть запросто в чужую душу, окинуть ее придирчивым взглядом покупателя и захлопнуть навсегда за ненужностью.

Двери, окна… При моем приближении они дрожат и распахиваются. В этом мертвом городе они единственные еще напоминают мне живые существа. Деревья, трава, птицы, животные, люди этого города давно мертвы. Они сделаны из единого вещества и разделены лишь условной перегородкой. Ее легко перекусить, и тогда они превращаются в хлам, тряпки, прах. Я точно знаю, что никакой души в них давно нет, хотя место для нее было отведено. Я проверял уже два раза. Я не почуял ее. А ведь теперь я могу почуять почти все. Иногда в лунную ночь мне кажется, что я могу почуять нутро бытия, а может, даже и Его…

Глава 6

— Бесноватые чудовища! Сей же час освободите благородных принцесс, которых вы насильно увозите в карете! А не то готовьтесь принять скорую смерть как достойную кару за свои злодеяния!

У Ани и Михаила был общий письменный стол, один на двоих. Зато ящиков в нем было три: Анин, Мишин и спорный. За этот третий между ними происходили мелкие пограничные стычки, пока мужчина как особь с более развитым территориальным инстинктом, не загрузил его какими-то внушительными «Комментариями к Кодексу». Увидев это ККК, Аня поняла, что здесь ей придется уступить. Корнилов закрепил победу железобетонной надолбой фразы:

— Диплом ты уже защитила. Журналистику ты терпеть не можешь. Следовательно, писать тебе нечего. А вот я исписываю за день столько бумаги, что твоему Толстому и не снилось. Следовательно, отойди, женщина!..

Итак, ящики стола были поделены. От ножек Михаил щедро отказывался в пользу жены, которая все равно где-то в том районе ползала с тряпкой и пылесосом. Но была еще столешница, то есть, основная часть письменного стола, которая с недавних пор принадлежала не Ане и не Михаилу, а третьему, перед которым супруги чувствовали себя еще довольно неуверенно — компьютеру. Перед самой свадьбой они долго выбирали умную машину, читали каталоги, советовались со специалистами. Но через пару месяцев поняли, что их новенький PC уже здорово устарел. Это выяснилось, когда счастливый, как неиспорченный ребенок, муж принес домой диск со стратегией реального времени, описание и скриншоты которой обещали умопомрачительные сражения на полях средневековой Японии времен сегуната Токугавы. Дрожа от нетерпения, Михаил зарядил игру и уже предвкушал, как погонит в бой несколько тысяч преданных ему самураев. Но компьютер, немного подумав, выдал длинную и невнятную фразу на своем тарабарском языке.

— Чего это он? — спросил Михаил жену.

— Системные требования нашего компьютера не удовлетворяют твою игру, — плохо скрывая голосом внутреннее торжество, пояснила Аня.

— «И летели к черту самураи под напором стали и огня…»