Опер печального образа

— Мы с Леночкой, можно сказать, только жить начали, — он подпер лоб рукой, принимая старинную позу «пригорюнившись». — Она так мечтала свой стадион-магазин открыть. Через неделю уже запланирована сдача. Название все придумывала. Она же была творческим человеком. Креативные мозги имела. Вот название и придумалось! Думаю, назвать его теперь «Лена». Тут без вариантов. Плевать, что почти «Лента». Пусть они переименовываются, если им так хочется. Через неделю открытие. Будем перерезать черную, траурную, ленточку. Всем Ленам — первым посетителям магазина — пятидесятипроцентная скидка и подарки от покойницы. Ваших жен как зовут?

Санчук наморщил лоб, видимо, вспоминая. Корнилов мотнул головой.

— Неважно, — махнул рукой Горобец и снова сел в кресло. — Я вам, ребята, и так золотые карты покупателей сделаю, будете бесплатно отовариваться. Вы только его мне добудьте к открытию магазина. Я многого не прошу. Пусть будет все по закону: следствие, суд, исполнение приговора… Там поглядим, там видно будет.

Я бы только хотел этого отморозка в день открытия к магазину подвезти, чтобы посмотрела эта гнида, какого человека жизни лишила. Когда народ ломанется за покупками, тысячи покупателей попрут, как на штурм Зимнего, он поймет, на кого поднял свою кровавую руку…

— Мы предполагаем, что ваша жена — уже третья его жертва, — вставил реплику Корнилов.

— Родных и близких этих девчонок я тоже не забуду, — откликнулся Горобец.

— Вторая убитая, между прочим, была свидетельницей на свадьбе капитана Корнилова, — зачем-то ляпнул Санчук, за что получил испепеляющий взгляд от Михаила.

— Значит, у вас к нему тоже личные счеты?

Горобец в три приема выпростался из кресла, которое Санчук с Корниловым называли «демобилизатором», и протянул Михаилу руку. В кресло Горобец уже не вернулся, а уселся на стул перед следователем.

— Если нужна помощь транспортом, людьми, спецсредствами — только намекните, — сказал он, наклоняясь над корниловским столом.

— Какими спецсредствами? — спросил Михаил.

— Любыми. Приборами ночного видения, например. Убийца, насколько я понимаю, охотится за своими жертвами ночью… Вообще, вам лучше знать, чего у вас в милиции не хватает.

Посетитель опять принял скорбную позу, но Корнилов видел, как прыгали его глазки, будто он делал профилактическую гимнастику от близорукости.

— Я же книгу сейчас пишу, — сказал после громкого продолжительного вздоха Горобец. — Про то, как начинал с нуля. Обыкновенным «мусоровозом» — «челночником» начинал. Потом открыл маленькую посредническую фирму… Курочка по зернышку клевала. Это сейчас у меня обороты. Сейчас у меня не курочка, а целая птицефабрика, не зернышко, а элеваторы, амбары зерна… Только что мне все это без нее? Брошу все это, пойду опять в «челночники»… Теперь вот книгу опять же дописывать надо. Трагическая глава. Надо помощника искать с таким литературным даром, чтобы читатели плакали, как на бразильском сериале. Глядишь, и на книжонке выйдет прибыль, бестселлер получится. Я-то поначалу планировал для своих, для партнеров по бизнесу, вроде семейного альбома. Теперь, думаю, тираж можно смело поднимать…

— А вот у капитана Корнилова жена как раз… — снова хотел встрять Санчук, но на этот раз Михаил показал ему белый от напряжения кулак, и опер закашлялся.

— Что у вас? — спросил Горобец, поднимая скорбную голову, но не справляясь с бегающими глазками.

— У меня к вам, Анатолий Иванович, будут вопросы, — ответил Михаил. — Где вы были в ночь убийства вашей жены? Почему она оказалось ночью на улице без машины, охранника, достаточно далеко от вашего дома?

— Не хотите помощи — не надо, — ответил Горобец, поднимаясь со стула. — А на эти вопросы я буду отвечать только в присутствии адвоката. Но учтите, ребята, у меня абсолютное алиби и сотня свидетелей на самом высоком уровне…

Горобец показал пальцем вверх, и так, не опуская палец, и пошел из кабинета. Охранник резко распахнул перед ним дверь, с той стороны дверного проема уже заметался его напарник, принимавший Горобца с его пальцем, как с эстафетной палочкой. Тень Горобца качнулась между двойниками и пропала за закрывшимися дверями.

— Как тебе понравился этот спектакль? — спросил Санчук.

— Спектакль мне понравился, актеры играли очень убедительно, — отозвался Корнилов. — Меня только один из массовки раздражал.

«У капитана Корнилова… У капитана Корнилова…» Тебя кто за язык тянул, Санчо? Ты бы уж лучше своими поговорками сыпал, чем меня все время вставлять в разговор.

— Ничего ты, Михась, не понял, — Санчук заговорил уверенно, напористо. — Тебя я умышленно склонял, и помощь его надо было принять. Пусть бы он притащил нам приборы ночного видения или суповые наборы. Какая разница! Жаль, что ты меня, Корнилов, не понял. А ведь мы не первый год с тобой в одной связке, как альпинисты. Что ты вылез раньше времени со своими вопросами? Сам меня учил принципам джиу-джитсу, про ветку персика, засыпанную снегом, рассказывал…

— …про сливу, — поправил Михаил.