Опер печального образа

— Ты опять с этим Обуром и хоббитами, — вздохнул Корнилов. — Этот-то мне как раз и не показался тупым. Хотя, если бы я знал его в реальной жизни, возможно, сказал бы иначе. Давай, Аня, прекратим этот разговор. Какие там оборотни, вампиры, ведьмы, летающие на метле, омон, вооруженный осиновыми колышками, когда реально погибают люди! Давай спускаться на грешную землю, Пульхерия Серебряная! Заметь, что на твои намеки, игры в оборотней отозвались вполне реальные бандиты. Поэтому по трем другим убийствам нужно работать тоже без всякой мистики, черта в ступе, серого волка…

— Надо говорить «серого дядьки», — посоветовала Аня, — чтобы не накликать.

— Я бы с удовольствием накликал, чтобы этот маньяк прискакал ко мне… Все, Аннушка, мне пора на работу.

— Какая работа в воскресенье?! — возмутилась Аня.

— Мой выходной был сегодня только до обеда, — вздохнул Корнилов. — Вот выловим Обура… тьфу!.. маньяка этого и поедем с удочками, с палатками на Вуоксу или куда тебе больше всего захочется. У нас же еще целая неделя отпуска в запасе…

Сегодня Аня решила съездить на могилу к Оле. Наверное, надо было навестить и Люду Синявину. Но уж очень не любила Аня Южное кладбище. Огромный город, словно ушедший под землю, но с торчащими над поверхностью примитивными архитектурными элементами. Почему-то после посещения этого кладбища у Ани всегда оставалось ощущение не интимности смерти, а какого-то коллективного заклания.

Другое дело кладбище, на котором за какие-то деньги Москаленко удалось похоронить жену. Рядом с Олиным гранитным надгробьем старенькие кресты, заросшие холмики, стершиеся надписи, выцветшие фотографии. Кажется, что смерть последний раз была здесь уже давно и теперь, после Оли, вернется сюда еще не скоро. Это кладбище почти превратилось в парк, конечно, не культуры и отдыха, а философских раздумий, размышлений о вечном.

Проходя по песчаной дорожке от центрального входа, Аня увидела несколько фамилий, известных ей еще с детства по школьным стихам. Вот это, например:

Люблю березку русскую,То светлую, то грустную…

Так совсем не страшно. Можно сказать, идешь мимо книжных полок, читаешь только даты жизни и смерти людей. В центре кладбища, правда, есть довольно помпезные мемориалы — могилы недавно ушедших в мир иной кумиров отдельно взятых поколений. К одному из них Аня относилась очень хорошо, даже любила его ранние, косноязычные, с кустарной аранжировкой песни. Но безвкусный памятник на его могиле ей не нравился. Почему только все эти горе-скульпторы так увлекаются надуманной символикой в ущерб элементарному вкусу?

Жаль, что на Олиной могиле нет пока оградки, скамеечки. Зато есть куст сирени, березовый ствол, белый, как лист бумаги, на котором никто еще не успел написать что-нибудь глупое и пошлое. Рука сама собой потянулась ко лбу, и Аня перекрестилась. Достала свечку и только тут вспомнила, что поджечь ее нечем.

Аня оглянулась, но никого поблизости не заметила. Тут она вспомнила, что на известной могиле принято оставлять сигареты, и направилась туда, будто от неприкуренной сигареты можно зажечь свечу. На ее счастье на каменном надгробье оказалась пластмассовая зажигалка.

Чувствуя себя как будто в эпизоде из фильма Андрея Тарковского, Аня медленно пошла к могиле подруги с горящей свечой, заслоняя ее рукой от еле заметного ветерка. Два раза свеча гасла, и Аня возвращалась назад, заранее зная, что с третьего раза она свечу обязательно донесет.

Когда Аня, наконец, поставила тонкую свечку на капельку воска и осторожно убрала ладони, следя за колебанием слабенького язычка пламени, она обнаружила на гранитной плите то, чего до этого не замечала. Справа от выбитых в камне букв и ниже красивого Олиного лица в белом овале она увидела что-то похожее на буквы. Сначала она приняла это за простую неровность на камне, брак шлифовщиков. Но, наклонившись поближе, различила нечто, напоминавшее печать или клеймо. В центре его был крест или буква «Х», а по краям какие-то зигзаги, обрывки линий. На грубом камне разобрать что-то, кроме креста или буквы, было невозможно.

Аня стояла какое-то время в недоумении, пока трезвая мысль не развеяла все тайны и загадки одним махом. Скорее всего, это был торговый знак фирмы — изготовителя гранитных надгробий. «Харитонов и компания»…

Домой Аня вернулась уже под вечер, сама удивившись, сколько времени она пробыла на кладбище. Надо было что-то делать по дому, какая-то стирка, какая-то отложенная уборка настойчиво напоминали о себе, но странные образы, неясные тени не отпускали Аню. Тяжело было вытирать недельную пыль, представляя себя пылинкой на ладони вечности. Даже тряпка казалась сейчас Ане подобием тела, уже оставленного душой.

Чтобы немного отвлечься, в поисках какого-нибудь пусть шаткого мостика между двумя мирами, Аня взяла в руки Олину книгу. Раскрыла почти наугад, но на этот раз чужие имена, странный ритм стихов пришелся как раз впору Аниному душевному состоянию.