Опер печального образа

Она что-то еще говорила Михаилу, но теперь ее заглушал душ.

– Я тебя не слышу, Анюта, – попробовал ответить Корнилов. – Не слышу тебя, Анечка, – уже погромче. – Анна! Я не слышу тебя! – заорал он, наконец, прильнув ртом к дверной щели.

Шум душа на секунду оборвался.

– Зачем тебе меня слышать? – послышался Анин голос. – Я пою просто так, для себя…

– Она уже поет, – ворчал Михаил, собираясь в магазин. – Речитатив кончился, началась ария. Хоть бы предупредила. А то споет без предупреждения: «Убей мою подругу», а я не пойму, что это уже песня, пойду и убью…

Корнилов уже надевал туфли, когда в кармане зазвучало: «Наверх вы, товарищи! Все по местам! Последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый „Варяг“…» На «гордом „Варяге“» Корнилов нажал кнопку и постарался изобразить голосом отдаленность географическую и психологическую.

– Ладно, Корнилов, я знаю, что ты в Питере, – слышался в трубке голос Санчука, – не изображай там душем морской прибой. И начальство тоже знает. Ты и так должен мне бутылку… саке… Привез? Молоток. Кстати, захвати по дороге, когда в отдел поедешь… Помню я про твою неделю. Мне вообще велели звонить тебе в Японию, чтобы ты вылетал еще пять дней назад. Еле тебя отмазал. Говорю: знаете, каких это стоит «бабок»? Они как про «бабки» услышали, сразу притухли…

– Санчо, да что случилось-то?! – закричал Михаил. – Ты можешь толком сказать?

– Такое дело, Миша… Помнишь свидетельницу?

– По какому делу?

– По какому! По твоему! Свидетельница на твоей свадьбе Людмила Синявина. Ее труп нашли за гаражами в трехстах метрах от ресторана «Идальго». Рваная рана на шее… На следующий день после твоего отъезда в Японию… Короче, приезжай, жду… Саке не забудь. Только никому из наших по дороге не показывай, чтобы без «хвостов».

Михаил постоял какое-то время около серой двери в ванную комнату, слушая, как шумит, шипит вода, как тоненьким ручейком журчит Анин голосок. Женщина с высшим гуманитарным образованием пела: «Ты бы подошел, я бы отвернулась…»

– От кого ты закрываешься?! – Корнилов раздраженно задергал ручкой. – Что это за манера такая?

– «…я бы отвернулась. Ты бы приставал ко мне…» Что надо?

– От кого ты закрываешься?! – повторил Михаил и слова и интонацию.

– От тебя, конечно! Что за дурацкий вопрос! Должны же быть между людьми хотя бы изредка какие-нибудь перегородки…

– Аня, я по делу, – хотелось строже, но строгости в голосе не было совсем.

– Я в ванной посетителей не принимаю.

– Я ухожу на работу. Понимаешь?

Вода сразу перестала шуметь. Щелкнула задвижка. Корнилов вошел в помещение, наполненное теплым туманом. Из-за клеенчатой занавески торчала любимая мокрая голова. Михаил взял огромное мохнатое полотенце, на котором были изображены сине-черные рыбы, возможно, даже карпы, завернул в него маленькую женщину и отнес в комнату, как ребенка, поставил на диван-кровать. Это пока была единственная мебель в комнате, если коробки с вещами и книгами не считать интерьером.

– Я ухожу на работу, – повторил он.

– А как же наша неделя, Корнилов? У вас там некому работать? Ты никуда не пойдешь, а я напишу тебе записку. Как зовут твоего начальника?

– Валентин Федорович… Аня!..

– «Уважаемый Валентин Федорович! – она обняла Михаила за плечи и стала раскачиваться, фантазируя. – Мой муж, Корнилов Михаил Борисович, а ваш капитан Корнилов, не пришел на работу, так как очень хорошо себя чувствовал в постели…»

От ее движений тяжелое полотенце рухнуло на кровать. Но по тому, как Михаил отреагировал на ее обнаженное тело, Аня поняла, что случилось что-то очень серьезное.

– Аня! – как глухой или спящей закричал Корнилов. – Людмилу Синявину, твою… нашу с тобой свидетельницу нашли мертвой у ресторана «Идальго».

– Когда? Где это? Ах, да! Когда?

– На следующий день после нашего отъезда. Прошу тебя: не задавай мне пока никаких вопросов. Я еще сам ничего не знаю. Я тебе все подробно расскажу.

– Я поеду с тобой.

– Вот этого мне только не хватало. Давай на всю жизнь договоримся. Должны быть между любящими людьми перегородки, хотя бы изредка.

– Это я придумала.

– Ты все очень правильно придумала.

– Ты закрываешься от меня?

– Да, на защелку. На какое-то время. Но я тебе все расскажу, когда вернусь. Я тебе даже позвоню, как только буду в курсе.