Операция «Антарктида». Битва за Южный полюс

Архимандритов выдержал недолгую паузу.

– А представь себе, что Гитлер жив и сейчас. Вот вышел бы он, и мы бы представили его народу, и он заговорил о технологиях и параллельных мирах. Кто бы ему поверил? – Да его бы в психушку посадили.

– Вот видишь, как все просто. Словом, ты все хорошо понимаешь, и если ты, человек много узнавший и многое еще узнающий, скажешь где-либо об этом, ты окажешься… – Архимандритов улыбнулся знаменитой улыбкой Люцифера. – …я окажусь в палате, где у нас находятся Гитлеры.

– И это правда. Ты знаешь, в моем ведомстве никогда не бывает предателей. Они не могут появиться у меня.

Однако последнее утверждение не совсем соответствовало истине; и даже в самом сверхсекретном ведомстве, коим было ведомство Арсения Алексеевича Архимандритова, имелись и подкупленные, и предатели. С чем каперанг Румянцов столкнется лично.

…В послеобеденное время следующего дня Папа Сеня вместе с гостями покинул особняк на Селигере, чтобы вылететь в столицу. Краткий отдых закончился. Стоявший на ближайшем военном аэродроме в ожидании хозяина вертолет Ми-8, приняв ценных пассажиров, взлетел в пасмурное небо.

Глава 30

Глубокой ночью в Москве, в корпункте одной из ведущих газет США за рабочим столом сидела Шерри Клайн, аккредитованная в советской столице еще полтора года назад. Если бы в этот кабинет заглянул Иван Румянцов, он бы без труда узнал в американской журналистке милую Кати, приятельницу его заместителя генерал-майора медицинской службы Станислава Исаевича Гейер-Генерозова, увиденную им на дне рождения Рогнеды Павловны Чаковской.

Еще после полудня Шерри взяла интервью у видного советского деятеля, давшего комментарий в связи с предстоящей встречей на высшем уровне в Женеве. Предпочитавшая работать в ночные часы, когда редакция пустовала, журналистка готовила материал, пытаясь не выдавать бумаге язвительные мысли по поводу советской политики.

Вдруг творческую тишину нарушил резкий телефонный звонок. Шерри вздрогнула; в столь позднее время в корпункт практически никогда не звонили. Подняв трубку, она вскоре поняла, что звонят из Штатов, где в это время было около восьми вечера.

– Шерри, это ты?

Слегка искажаемый мембраной и расстоянием голос показался Шерри смутно знакомым.

– Да, а кто говорит?

– Боже мой, Шерри, не могу поверить, что ты в такое время еще на работе, у вас же там ночь.

– Вильма, ты? – попыталась выяснить озадаченная журналистка, памятуя, что ее университетская приятельница Вильма еще ни разу не звонила ей в Москву.

–

Ну да, я, а кто же еще? Мне дали твой телефон, и я позвонила, хотя не надеялась тебя застать. Сколько же прошло лет… – Как твои дела, Вильма?

– Слушай, Шерри, – переходя к делу, загадочно сообщила собеседница, – я даже не знаю с чего начать. Это все очень сложно и даже страшно… – Что стряслось? – не выдержала журналистка.

– Понимаешь, это касается… ну, я думаю, ты поймешь кого я имею в виду… Это касается одного твоего близкого московского приятеля.

– Слушай, ты о ком? – все более недоумевая и раздражаясь, спросила Шерри Клайн.

У нее не было американских приятелей в Москве, тогда как «близким московским приятелем» мог быть только один – Станислав Гейер-Генерозов. Но откуда об этом человеке смогла узнать ее сокурсница по университету, с которой они давно не виделись? Пока понятно только одно: ее служебный телефон Вильма могла выяснить через коллег, ведь она сама работала в каком-то женском журнале, кажется, кто-то говорил Шерри, – в порножурнале.

Из Нью-Йорка тем временем неслись слова, ставившие ее в тупик.

– Послушай, Шерри, это долгая история, – когда и где мы познакомились с твоим другом, и зачем он мне. Ну, словом… я не могу связаться с ним сейчас, а он мне очень нужен. Я бы хотела, чтобы он позвонил мне, и чтобы ты коечто передала ему с моих слов… ну, от меня…

– Постой, Вильма, постой, мне кажется…

Ей хотелось предупредить, даже закричать в телефонную трубку: «Мне кажется, тебе не стоит говорить об этом по телефону и называть имя нашего приятеля…» Шерри бешено соображала, не зная, что предпринять: выслушать или остановить приятельницу. Ведь сотрудников корпункта уже не раз предупреждали, что русские кроты внедряются не только в связь посольств, но и пресс-служб, и корпунктов. Как дать об этом знать, не выдав себя и не подставив генерал-майора, не навредив ему? А тем временем Вильма продолжала:

– Можешь передать… можешь записать…

– Ну хорошо, пишу…

На другом конце провода Вильма тоже замолкла в растерянности, поймав себя на мысли, насколько откровенной она может быть по телефону.

– Записывай: я напала на след…

– …на след…