Операция «Антиирод»

Госпиталь был страшно переполнен. В некоторых местах главврач с трудом пробирался между расставленными в коридорах койками или даже просто матрасами, лежащими на полу. Тяжелое зрелище, очень тяжелое. Особенно, когда почти с каждой кровати на тебя смотрят умоляюще-вопрошающие глаза: я скоро поправлюсь, доктор? Для половины ответ на этот вопрос: не скоро. И, как показывает последняя статистика, для десяти процентов больных ответ звучит еще более удручающе: никогда. При этом следует учитывать, что в госпитале — за счет соблюдения строжайшей дисциплины и всей возможной гигиены — еще не самый высокий уровень смертности.

В западном крыле находилось военное отделение. Сюда клали только раненых из действующих частей. Потому и раны были чище. Но страшнее.

Голова раненого была забинтована почти полностью, поэтому возраст невозможно было определить. Свободным оставался один рот. И этот рот непрерывно бормотал какие-то непонятные слова. Вокруг стояло человек пять из ходячих. Все что-то шумно обсуждали. Увидев главврача, они быстро разошлись.

— Что случилось? — Главврач повернулся к стоящей здесь же медсестре.

— Тяжелое осколочное ранение головы. Очень тяжелое. Мы думаем, к вечеру умрет… — неуверенно ответила она.

— Так. И зачем же меня звали?

— Александр Иосифович, он, кажется, иностранец. Мы вначале думали, бредит. Все время что-то говорит, по-моему, просит что-то. Никто его не понимает…

— Он слышит?

— Да.

Главврач наклонился над раненым.

— Вы понимаете по-русски?

— Не понимает, — тихо сказала медсестра.

— Do you speak English?

— Yes! Yes! — Радостно ответил раненый и замахал руками, словно пытался что-то поймать.

— Where are you from?

— I'm from Spain.

— Он испанец, — перевел Александр Иосифович медсестре. — May I help you?

— Yes! I need International Red Cross.

— Милый ты мой, — горько произнес главврач, — где ж я тебе возьму Международный Красный Крест? А откуда он вообще взялся?

— Не знаю, — медсестра пожала плечами, — привезли, выгрузили, документов, как всегда, никаких. — Видно было, что ей совершенно не хочется идти работать, а охота еще постоять здесь и узнать побольше об иностранце.

— What the number of your unit? — Александр Иосифович задал этот вопрос на всякий случай. Если солдат не представляет, где находится, номер своей части он ни за что не скажет.

Раненый еще сильнее замахал руками и несколько раз повторил:

— UN, UN!

— United Nations? — не веря своим ушам, переспросил Александр Иосифович.

— Yes, yes… — Руки раненого упали на кровать. Судя по всему, он потерял сознание.

— Документов точно — никаких? — на всякий случай переспросил главврач.

— Да нет же. — Медсестра упрямо тряхнула головой, из-под шапочки выбилась прядь светлых волос, и сразу стало видно, что девушка очень-очень молоденькая.

— А сопровождающие с ним были?

— Нет, Александр Иосифович, он был один.

— А где его форма? Могу я ее посмотреть?

— Форма… — Медсестра совершенно по-девчоночьи фыркнула. — Одна рвань. Мы ее сразу в печку отправили…

Раненый снова зашевелился и еще быстрее чем раньше забормотал. Испанские слова мешались с английскими. Чаще всего повторялось:

— Help me! Anybody, help me! I need International Red Cross! Help me!

Александр Иосифович с минуту еще задумчиво смотрел на испанца, потом повернулся к медсестре:

— Как вас зовут?

— Нина.

— Очень хорошо, Нина. Передайте вашему зав. отделением, что я вас посадил на пост около этого больного. У вас есть карандаш и бумага?

— Сейчас принесу.

Через пять секунд она уже стояла рядом, держа блокнот.

— Садитесь здесь и попытайтесь выяснить его имя и адрес.

— А как же…

— Очень просто. Сидите и твердите: «What is your name? Write your adress, please». Запомнили?

— Нет, — честно ответила она.

— Запишите себе русскими буквами: «Вот из ё нейм? Райт ё эдрес, плиз». Записали? Вырвите этот листок себе, а блокнот дайте ему. Как только получится, немедленно принесите мне. Все поняли?

— Да.

Выходя из палаты, Александр Иосифович обернулся. Любопытные уже снова стояли около иностранца. Нина присела на стул рядом его с кроватью и тонким голоском спрашивала:

— Вот из ё нейм? Вот из ё нейм, миленький?

Вечерняя бомбежка. 17 часов 30 минут. Сильно грохнуло где-то рядом. Со стола слетел листок и упорхнул далеко под стол.

— Странно, — произнес хирург, глядя на часы, — на две минуты сегодня задержались.

— Я думаю, они у вас просто спешат, — спокойно ответил главврач, отправляясь за упавшим листком. — Они никогда не опаздывают. Я давно уже сверяю по ним время. Начало вечерней бомбежки? Ага! Значит, семнадцать тридцать.

Невский проспект. 19 часов 11 минут.