Операция «Аврора»

Голицын тряхнул головой, прогоняя наплывающие некстати воспоминания, и тут же невольно припомнил рассказ Давыдова об Элис Веллингтон. Незадолго до Рождества они встретились по служебной надобности, завершили встречу сперва в ресторане «Европа», а потом – в «ренсковом погребке» где-то на Литейном. Только там подвыпивший Давыдов, мотая чернокудрой, как у прадеда, головой и стуча кулаком по столу, признался в своем необъяснимом безумии.

«И пропала! – твердил он. – И пропала! Пропала, понимаешь? И ничего больше нет…»

Голицын охотнее дал бы себе руку отрубить, чем позволил, чтобы кто-то видел его в таком же невменяемом состоянии, пусть даже давний друг.

Однако «совиное» руководство, приняв план в целом, затеяло переписку и консультации с прочими ведомствами, из чего произошел спор с контрразведчиками.

Громов нервничал. Он до мелочей продумал план увоза узника из Петербурга в сторону Выборга. На этом направлении настояли хозяева Ивановича. Но ведь так, пожалуй, можно дождаться и весенней распутицы, и тогда бравая мотоциклетка с тремя седоками запросто может увязнуть в грязи, едва выехав за Выборгскую заставу.

Неизвестно, сколько бы длились согласования – может, месяц, может, поболее. Но «заказчики» действительно устали ждать.

Когда Глеб понес Ивановичу расписанный по пунктам план Громова, в назначенном месте (на сей раз это был трактир «Карповка» на Каменноостровском проспекте, заведение новое, но ставшее местом сбора всех окрестных выпивох) ему сперва пришлось ждать чуть ли не четверть часа, а потом туда ворвались и буквально зажали его в угол два человека.

Один был коренастый, кругломордый, с голым черепом, нехорошим взглядом и нарочито бандитскими повадками. Другой – повыше, черноглазый брюнет с орлиным носом – при разговоре как-то особенно противно кривил рот.

– Выходит, это ты, господин хороший? – нагло спросил кругломордый.

Глеб, пожалуй, слишком долго служил кабинетным чиновником и не сразу сообразил, с кем имеет дело.

– А вы, собственно, кто? – почти любезно поинтересовался он.

– Он, – кивнул брюнет. – Больше некому. Ну…

– Ну так, бикицер[19], фраерок, гони маляву! – весело потребовал кругломордый.

Но тут Глеб опомнился. Очень уж он любил доказать свою правоту, причем кому угодно, и в анналах бастрыгинского особняка бытовала история, как он поругался с дворником, неправильно сгребавшим снег с обочины, почему и опоздал на важное совещание.

– Во-первых, сперва полагается представиться, – начал Глеб. – Во-вторых, позвольте ваши верительные грамоты…

– Чево?! – Кругломордый даже растерялся.

– Без верительных грамот я и разговаривать не стану. В-третьих, как стоите? Вы пьяны? Я крикну половым, и вас выведут отсюда со скандалом! В-четвертых…

– Ну, будет, будет, – оборвал его брюнет. – Кот, спрячьте свою пукалку. Тут не место…

Глеб, читая приблатненному парню мораль, даже не обратил внимания, что тот лезет красной лапищей за пазуху.

– А вы кто такой? – сердито спросил он черноглазого.

– Этого вам знать пока не полагается. Мы по тому делу, которое вы уже целую вечность обсуждаете с господином Ивановичем…

И Глеб наконец понял, что валяние дурака окончено и начинаются серьезные переговоры.

– Господин Иванович не предупредил меня о вас, – строптиво ответил он.

– Есть нечто, известное только вам двоим. «Палкин», мужская комната… продолжать?..

– Продолжать.

– Головомойка. В емкости, для того не предназначенной.

– Еще…

– В сосуде, хм… для естественных отправлений.

– Это что? – удивился кругломордый.

– Это белая фаянсовая посудина, на которую садятся, спустив штаны. Вы довольны, господин Гусев?

Тут Кот, до которого дошло объяснение приятеля, расхохотался.

Глеб был вынужден признаться, что доволен. Тогда начался весьма суровый разговор. И вот к нему поручик оказался совершенно не готов.

Спасло его лишь то, что человек по прозвищу Кот сильно заинтересовался пулеметной мотоциклеткой и задавал такие вопросы, по которым даже кабинетный труженик Гусев смог понять: этот неприятный кругломордый парень имеет на счету несколько вооруженных ограблений.

Про мотоциклетку Глеб подробности знал, потому что изобретатель Петя Лапиков и исполнитель Алекс Громов много чего рассказывали. К тому же кабинет кабинетом, но «совята» регулярно выезжали на стрельбище и осваивали все стволы, которые употребляются в России. А память у Глеба была отменная. Он не очень понимал, как действует «тонкие», но мог привести важные цифры: скорострельность – четыреста выстрелов в минуту, патронная лента – на двести пятьдесят патронов.

– Значит, меньше, чем за две минуты, этот боезапас будет расстрелян? – уточнил брюнет.

– Отчего же? Стрельба обычно ведется короткими очередями.

Ох как пожалел Глеб, что не запомнил рассуждений Громова об охлаждении ствола!

– А вот «максим» – чуть не шестьсот в минуту! – неожиданно заявил Кот.