Операция 'Б'

Немалую помощь Оганезову в период подготовки к удару по Берлину оказывал начальник политотдела Береговой обороны Балтийского района полковой комиссар Копнов, постоянно находившийся в Кагуле. Он привез с собой кинопередвижку, развернул походные библиотечки, обеспечивал всех воинов свежими газетами и журналами. Копнов беседовал с летным и техническим составом о сложившейся обстановке на Моонзундском архипелаге, о местном населении, недовольном вторжением гитлеровских войск на территорию Эстонии и готовом с оружием в руках защищать свою землю, приводил героические примеры из далекой истории Моонзунда, когда эстонцы и русские совместными усилиями обороняли острова от иноземных захватчиков.

На Копнова возлагалась также политическая работа в подчиненных Береговой обороне Балтийского района подразделениях - 12-й отдельной эскадрилье и зенитных батареях, предназначенных для прикрытия аэродрома Кагул.

Оганезов рассказывал Преображенскому, что личный: состав прекрасно подготовился к операции и нетерпеливо ждет ее начала.

- Да, ребята у нас молодцы! Такие обязательно долетят до Берлина.

Настроение у летчиков и штурманов, стрелков-радистов и воздушных стрелков было приподнятое. Все с воодушевлением готовы были выполнить приказ - на Берлин! Вызывал у военкома некоторое недоумение лишь один человек - командир 2-й эскадрильи капитан Гречишников. Держался он как-то обособленно, был замкнут, раздражен. В таком состоянии вряд ли целесообразно пускать его в ответственный полет, хотя он и один из самых опытных летчиков в полку. Конечно, Оганезов мог бы вызвать капитана на откровенный разговор, но лучше, если бы беседу первым начал Гречишников. Во всяком случае, если утром в день вылета капитан не придет к нему, военкому придется пригласить его к себе.

Гречишников пришел сам. Глаза его воспалились, лицо было мрачным, он то и дело нервно покусывал нижнюю губу, сдерживая себя. Молча протянул измятый, много раз читанный листок письма.

Огнезов читал не торопясь, болезненно морщил "большой лоб, бросал сочувственные взгляды на хмурого капитана. Письмо прислали из-под Николаева друзья семьи Гречишниковых. Они сообщали горестную весть: мать Василия замучили фашисты.

Оганезов вернул письмо Гречишникову.

- Тебе, Василий, представляется возможность лично отплатить Гитлеру за гибель матери,- сказал он.

- Только ли за мать! - воскликнул Гречишников.- А за жену? За детей?..

Он поведал военкому о своем неудачном предвоенном отпуске в белорусском селе Петрикове, на родине жены, куда они приехали всей семьей. В день начала войны Гречишникова срочно отозвали в полк, а жена Ксения с детьми осталась в Петрикове. Село заняли гитлеровцы, и если они узнают, что Ксения жена летчика, коммуниста,- ей несдобровать.

- Ишь сколько бед на тебя свалилось,- сочувственно произнес Оганезов, остро ощущая жгучую боль Гречишникова за своих родных, и подумал: "Может быть, не стоит в таком возбужденном состоянии посылать капитана на Берлин, пусть немного успокоится, придет в себя?"

Сказал об этом Гречишникову.

- Да что вы, товарищ батальонный комиссар! - Гречишников весь вспыхнул, глаза его лихорадочно заблестели.- Да я пешком готов идти до Берлина, чтобы отомстить фашистам. Это мое право, мой долг, сына, мужа, отца

- Тогда лети, Василий! - Оганезов обнял летчика.- И отплати за мать, замученную фашистскими извергами, отплати за любимую жену, за сынишку-несмышленыша, за дочку. Лети, Василий, и бей крепче фашистов в их собственном логове!

- Я буду над Берлином! Клянусь! - торжественно произнес Гречишников.

Разговор с командиром эскадрильи заставил Оганезова по-иному оценить свою роль как военкома. Теперь мало агитировать людей лететь на выполнение важного боевого задания, а надо самому участвовать в этом полете и личным примером, на деле показать, на что способен комиссар. Конечно, он не летчик и не штурман, вести самолет не может. Зато на полигоне ему не раз доводилось поражать мишени из пулемета.

Оганезов решительно направился в штабную землянку к командующему военно-воздушными силами ВМФ.

- Разрешите обратиться, товарищ генерал?

- Я вас слушаю, Григорий Захарович,- Жаворонков рукой показал на табуретку.

- Разрешите мне лично лететь на Берлин, товарищ генерал? Воздушным стрелком.

Жаворонков добродушно улыбнулся, вспомнив, как и сам он хотел с подобней же просьбой обратиться к наркому Военно-Морского Флота адмиралу Кузнецову и повести один из самолетов на Берлин.

- Я справлюсь, товарищ генерал! - заверил Оганезов, подумав, что командующий, видимо, сомневается в умении военкома стрелять из пулемета.

- У нас с вами и здесь, на аэродроме, забот по горло, Григорий Захарович,отказал Жаворонков.- Ведь от правильней подготовки экипажей зависит успех всей операции.

О своем разговоре с командующим Оганезов не сказал Преображенскому, впервые скрыв от него свое намерение.