Операция «Б»

Жаворонков стал прощаться, надо было еще заехать в уездный комитет партии.

— Возьмите с собой начпо, — посоветовал Елисеев. — Лаврентий Егорович — друг Муя, первого секретаря уездного комитета партии.

Дорогой Копнов рассказал генералу о первом секретаре Курессарского уездного комитета партии…

Александр Михайлович Муй — старейший коммунист Эстонии. В 1925 году за активную революционную деятельность буржуазное правительство арестовало его. И только летом 1940 года, когда к власти в республике пришел народ, революционер обрел долгожданную свободу. ЦК компартии Эстонии предложил Мую вернуться на свой родной остров Сааремаа, где он и был избран первым секретарем Курессарского уездного комитета партии.

В первые же дни войны по его инициативе из добровольцев был создан эстонский истребительный отряд, предназначавшийся для борьбы с немецкой агентурой. Потом, зная о малочисленности островного гарнизона, предложил создать эстонский оперативный батальон. Для новых формирований Береговой обороны Балтийского района — велосипедной роты и кавалерийской группы — Муй конфисковал у населения сто пятьдесят велосипедов и триста лошадей. На работу по созданию оборонительных укреплений он мобилизовал почти все трудоспособное население острова. На себя Александр Михайлович взял и обеспечение гарнизона овощами и рыбой.

Жаворонкова первый секретарь уездного комитета партии встретил очень приветливо. Муй понравился генералу своей рассудительностью и пониманием военной обстановки. Бросались в глаза его тонкие поджатые губы, открытый чистый лоб и большие роговые очки, из-за которых внимательно смотрели на собеседника пытливые голубые глаза.

Копнов представил Мую командующего военно-воздушными силами ВМФ, сказал о цели его прибытия на Сааремаа.

— О, это будет достойное возмездие за удары гитлеровской авиации по Москве! — заулыбался Муй.

— Требуется ваша помощь, Александр Михайлович, — заговорил Жаворонков.

— Все, что в наших силах, сделаем, товарищ генерал, — заверил Муй.

Они быстро обсудили вопросы, касающиеся обеспечения действий авиагруппы особого назначения, и в том числе «хуторской» вариант стоянки самолетов. Постройки в районе аэродрома и здание сельской школы для размещения летного состава передавались морским летчикам.

— Я сегодня же буду в Кагуле и все улажу, товарищ генерал, — заверил Муй.

Довольный встречей с комендантом Береговой обороны генералом Елисеевым и с первым секретарем Курессарского уездного комитета партии Александром Михайловичем Муем, Жаворонков вернулся в Кагул.

Пробный полет

Получив разрешение на «хуторской» вариант размещения бомбардировщиков, технический состав и группа обслуживания принялись за прокладку рулежных дорожек от аэродрома к хуторам. Приходилось заравнивать овраги, борозды, спиливать встречающиеся на пути деревья и корчевать пни, сносить изгороди и заборы. ДБ-3 рулил по готовой дорожке туда и обратно раза два-три и останавливался впритык к хуторским постройкам. Сверху на него накидывали маскировочную сеть. Возле каждого хутора размещалось не больше двух самолетов.

Майор Георгиади в это время с аэродромной командой и присланными Муем на помощь эстонцами удлинял взлетно-посадочную полосу. Тысячи сто метров для тяжелых бомбардировщиков явно мало. По грунту взлетать нелегко. Требовалось удлинить полосу еще хотя бы метров на двести. Для уменьшения веса самолета старший инженер авиагруппы военинженер 2 ранга Баранов предложил снять с некоторых машин часть оборудования, один пулемет и не брать воздушного стрелка. Это составляло по его подсчетам свыше 300 килограммов.

На размещение самолетов по «хуторскому» варианту ушло двое суток. Преображенский сам поднялся в воздух, чтобы посмотреть на аэродром и окрестности. Признаков стоянки бомбардировщиков не было видно. На обочинах зеленого поля виднелись лишь «чайки» из эскадрильи майора Кудрявцева.

— Молодцы ребята, чисто сработали! — похвалил Преображенский. — Пусть теперь попробуют немецкие самолеты-разведчики обнаружить нас.