Операция «Юродивый»

Пашка обнял Катюшу за хрупкую талию и лихо закружил в модном вальсе – еще в училище он слыл одним из лучших танцоров. Рядом с ними неуклюже водил свою супругу Андрей Сергеевич.

– Стоп! Я так не играю! Давайте меняться партнёрами! – запротестовала та, когда Катя пошла ставить другую пластинку.

– Давайте! – с удовольствием согласилась дочь.

– Скажите, Павел, какую литературу вы предпочитаете? – оказавшись в крепких руках кандидата в зятья, забросила удочку Софья Григорьевна.

«Началось!»

– Ясно – советскую!

– Толстого, Горького, Островского?

– Нет. Я поэтов хороших уважаю.

– И кто из них, по вашему мнению, хороший?

– Есенин. Маяковский.

– Лёд и пламень. Тонкий лирик и трибун революции. Две противоположности в искусстве. Как-то неправильно одновременно почитать их обоих.

– Не такие они и разные, как кажется на первый взгляд.

– Ну-ка, ну-ка, это интересно…

– Владимир Владимирович точно такой же хулиган, как и Сергей Александрович. Похабник. Скандалист. Только скрывает это за маской патриота советской власти… На самом же деле он не воспевает, – издевается над нашей социалистической действительностью.

– Например?

Единица! —Кому она нужна?!

Голос единицытоньше писка.Кто её услышит? —Разве жена!И тоесли не на базаре,а близко.Партия —этоединый ураган,из голосов спрессованныйтихих и тонких,от неголопаютсяукрепления врага,как в канонадуот пушекперепонки.

– И что крамольного вы нашли в этих строчках?

– Ничего. Но я нутром чую неискренность, лицемерие, насмешку, фальшь… И когда речь идет о пятивершковом бревне, и когда о руке миллионопалой… Мне кажется, это – маска, истинное нутро поэта можно увидеть в совершенно других произведениях.

– И каких же?

– «Я лежу на чужой жене, одеяло прилипло к жопе. Кую кадры советской стране назло буржуазной Европе!» Вот здесь он настоящий! Простите…

– Да уж, – вдохнула Софья Григорьевна, никак не ожидавшая такого вольнодумства от сотрудника доблестных правоохранительных органов. – Но вы неверно продекламировали стих. В оригинале он звучит несколько иначе!

– Возможно. Ведь данного произведения ни в одной книге не найти! А люди, передавая из уст уста, непременно что-то выбросят, что-то добавят, исказят, так сказать, первоначальный оригинальный текст…

– Правильно так, – она ещё теснее прижалась к Павлу хрупким телом и до минимума «убавила звук»:

Лежуна чужойжене,потолокприлипаетк жопе,но мы не ропщем —делаем коммунистов,назлобуржуазной

Европе!

– Продолжение знаете?

– Конечно.

Пусть членМой,как мачта,топорщится!Мне все равно,кто подо мной —жена министраили уборщица!

– Что же это вы так стыдливо: «член», Павел Агафонович? Владимир Владимирович употребил другое, более крепкое, но исконно русское, словцо!

– Я не сторонник мата. И ругаюсь только в исключительных случаях.

– Похвально. Однако литературные произведения следует цитировать предельно точно! Как говорится, слов из песни не выкинешь.

– Выходит, поэтам можно всё?

– Почти! Всё в нашей стране нельзя даже гениям и вождям.

– Это ваша личная точка зрения?

– Да. Сейчас я пытаюсь обосновать её научно и защитить докторскую диссертацию. Поэтому – признаюсь – мне ваша точка зрения очень импонирует!

– Спасибо. А Катя считает её ошибочной.

– Время покажет, кто из нас прав.

– Это точно!

– Как бы там ни было, ваша интерпретация имеет право на жизнь. Только вы о ней больше никому не распространяйтесь. Ладно?

– Как прикажете!

После столь любезного и, как оказалось, весьма квалифицированного обмена мнениями о творчестве величайшего пролетарского поэта, Софья Григорьевна прониклась к своему зятю настоящей симпатией и с тех пор больше никогда даже в мыслях не обзывала его малообразованным или тупым.

Так они стали единомышленниками, нет – близкими друзьями на всю оставшуюся жизнь.

* * *

Как только его подчиненные устали отмечать новомодный советский праздник[6], Токарев собрал в управлении весь личный состав. Впереди – Рождество, Василий, Крещение, сам Бог велел усилить бдительность!

Сразу после расширенного совещания, на котором начальство призывало «не допустить провокаций со стороны верующих граждан», Вялов по привычке заперся в персональном кабинете и принялся сочинять очередные предсказания Юродивого.

Как вдруг в дверь постучали.

«Кого еще черти несут?» – с раздражением подумал старший лейтенант.

– Это я, Паша! – словно читая его мысли, подал голос нежданный гость – начальник контрразведки капитан Крутов.

– А… Шура… Заходи. Как погулял?

– Успокойся! Какие гулянья? Работал, как проклятый. Между прочим – на тебя!

– Поясни!

– Накануне Нового года меня вызвал к себе Токарев и приказал в кратчайшие сроки ознакомить Ваше Высочество с досье на всех курсантов из Германии.