Операция Метаморфоза

Заглянув в палату, перед ним предстало кошмарное зрелище. На грязной от фекалий и мочевыделения, смешанной с блевотиной койке лежало тело. Именно тело, уже трудно было назвать «это» человеком. Это самое нечто, кажись довольно, длительное время страдало от гангрены. Конечности выглядели так, будто бы их сожгли дотла. Они буквально разлагались на глазах. В заплывшей, но при этом костлявой руке уже были видны сквозные отверстия. Одной ноги не было и вовсе. Это было трудно описать, но в организме, который лежал перед Шоном был явный избыток жира, но при этом в некоторых местах выпирали кости. Складывалось ощущения, что у этого полу усопшего старика был нулевой процент мышц и связок, а лишь кости, да жир. Кожа носила бледно зеленоватый оттенок и практически полностью была покрыта шрамами. На голове вместо волос разрастались омерзительные вены, которые свидетельствовали о постоянном давлении в котором пребывает практически мертвый организм. Мало того, что глаза у несчастного и без того были довольно впалыми, огромные темные мешки на веках придавали ему вид голого черепа. Стоит ли говорить о том, что бровей над очами не было вовсе… Лицо выглядело косым и сплющенным, будто бы бедолагу избивали титановым утюгом, дабы изменить структуру черепа. Сквозь отсохшие губы, виднелась пара гнилых зубов. В некоторых зубах также проглядывались отверстия от кариеса. На самих неровных и обломанных зубах был внушительный слой налета и грязи. Все это выглядело так, будто бы страдающий ни разу в своей жизни не чистил свои зубы и питался лишь скотским навозом. Оно дышало через раз и то с величайшим трудом. Параллельно тяжелому дыханию слышались фоновые всхлипывания. С каждым вдохом его тело надувалось словно воздушный шарик от насоса. Наверняка в этом гниющем организме болезней было кратно больше, чем элементов в периодической таблице. К телу больного были подключены разного рода трубки. То ли для помощи в дыхании, то ли в транспортировке пищи, то ли для всего одновременно. В палате стоял запах тысячи трупов, еще бы чуть-чуть и Зидлера стошнило.

Встав пред беднягой, Зидлер с величайшим ужасом оглядел пострадавшего. В этот наколенный момент ни Шон, ни старик не позволяли себе дышать. Парню казалось, что глядя в глаза практически бездыханного старика, он видит саму смерть. Умирающий говорил с мучительным трудом, но все равно попросил Шона:

– Юнец, будь добр отключи систему сигнализации. Искренне горю желанием побеседовать с тобой без посторонних взоров… – кряхтя и кашляя выдал старец. Шон аккуратно нажал на сенсор отключения сигнализации и осмелился подойти поближе к старику. Он утвердительно кивнул. Дабы разбавить нависающую паузы, Шон поинтересовался:

– Когда я шел по коридору и напевал песню, вы смогли ее продолжить. Откуда она вам известна, если не секрет?

– Ну а кто ж не смог бы ее продолжить? Разве что человек, в жизни не слыхавший итальянского. – улыбнувшись воскликнул старец. – Это же уже классика, если можно так назвать – Bella ciao. Песня итальянских партизан. Один из символов борьбы с фашизмом.

– Итальянский? Фаш… фашмизм? – переспросил Шон в недоумении. Ему это слово не говорило буквально ни о чем. Старец бросил на Шона разочарованный взгляд. Такой взгляд, словно он и не ожидал большего от парня.

– Знаешь юнец, мир изменился до неузнаваемости. Но это даже не самое страшное, что могло произойти… Года сменялись веками, века – эпохами, но никогда люди не забывали своей истории. А сейчас посмотри на людей, которые тебя окружают. Их людьми-то хоть можно величать? Знают ли они то, как мы достигли того мира, в котором мы живем? – риторически спрашивал старец и принимая молчание Шона в качестве ответа продолжал. – Нет! Они даже не в курсе своей национальности! Господь, даже материка, на котором мы существуем! – немного переведя и без того тяжкий дух, бедолага подвел. – Народ забыл свою историю… А те, кому это выгодно – ее пишут. Знаю, ты сейчас мало чего понимаешь. Современники вроде тебя все воспринимают как простую данность.

Шону было трудно вот так просто взять и поверить в эти слова, которые были приправлены какими-то непонятными словами, которые этот помирающий старик, небось, сам и выдумал.

– Он ведь просто душевно болен и вообще у него, видать, крыша поехала. – подумал про себя Шон, но не стал это озвучивать из элементарного уважения.

– Погодите, а с чего это я должен вам верить? Ваши слова ничем не подкреплены. Вы могли это все просто выдумать. – попытался мягко сказать парень.

– А твое мировоззрение чем-то подкреплено? – в ответ подловил больной. Шону было просто трудно поверить в то, что он услышал. Ни сколько потому что это звучало, как та еще фантастика, а потому что ему было трудно принять тот факт, что всю свою жизнь он жил в глухом лесу заблуждений. Зидлер поспешил покинуть кабинет. Как вдруг он услышал из-за спины голос старика: