Операция «Престол»

— Я бы оставил тебя у себя, но не время! Кто знает, как пойдут дела и если нас возьмут с тобой у меня на квартире, то в следующий раз в Астрахань ты поедешь за казенный счет. О себе, — невесело усмехнулся он, — я уже не говорю…

Марина понимающе покачала головой.

Своим женским чутьем она чувствовала, что Алексей не лжет и прекрасно понимала, что им надо на время расстаться в интересах их же собственной безопасности.

В эту миунту она была готова отдать все это проклятое золото и все деньги, только бы не уезжать.

Но, увы, это было невозможно, поскольку на самом деле никто не знал, что предпримет Дугин…

А в этот самый момент Николай Алексеевич Дугин громко матерился около своего пустого сейфа, который он прятал в сарае.

Сейф был вскрыт, и все его содержимое исчезло в неизвестном направлении.

А хранилось в нем предостаточно.

Помимо своих прямых обязанностей, Николай Алексеевич занимался и другой, куда более прибыльной деятельностью. Правда, в отличие от первой — подпольной.

Все дело было в том, что вместе с начальником производственного отдела он занимался спекуляцией черной икры, которая потом контрабандой шла в Иран.

Схема была проста, как божий день.

С каждой добытой зеками тонны икры в документах фиксировалось только девятьсот, а остальные сто Дугин с подельником продавал.

Этого хватало за глаза. Экспорт чёрной икры был важным источником получения валюты для индустриализации. Поэтому десятилетие перед Второй мировой войной стало одним из пиков осетрового и икорного промысла.

Только в 1939 году из СССР экспортировали 789 тонн чёрной икры на огромную сумму в 15 миллионов долларов.

Перекупщики расплачивались с ними рублями, доллары в Советском Союзе Дугину были не нужны.

Но он охотно брал и изделия из золота, и драгоценные камни, и старинное серебро.

И вот теперь его, всемогущего заместителя начальника оперативно-чекистского отдела Управления лагерей по Астраханской области, обнесли как последнего фраера!

Да еще где! В его же собственной вотчине!

А он даже не знал, на кого ему думать.

Марина?

Конечно, все может быть, но она никогда не видела этого самого сейфа, который он хранил в погребе.

Да и не знала она ни о какой икре.

Зеки?

Эти могли, если, конечно, знали.

Подельники?

А что?

О его доходах знали в Управлении два человека и вполне могли ограбить его.

Но самым печальным было то, что он не мог дать делу официальный ход. Проще было самому явиться в прокуратуру и заявить на себя.

Что оставалось?

Закусить губы и материться! И, конечно же, воровать!

На том до глубины души оскорбленный и униженный чекист и остановился.

И все же он ошибался.

Знала Марина о пещере Лейхтвейса, ох, как знала. И тому, что в ней хранилось, мог позавидовать и сам знаменитый разбойник Генрих Лейхтвейс, который хранил в своем убежище награбленные сокровища.

О тайнике она узнала случайно, в тот самый день, когда Николай получал от начальника производственного отдела очередную долю за икру, а затем пошел прятать ее в сарай.

Дальше все было делом техники.

Она рассказала о тайнике Алексею, тот Хрому, который достал воровские инструменты, а Анненков вскрыл сейф.

Другое дело, что Марина затеяла всю эту эпопею только с одним желанием: отомстить!

Ни о каком обогащении она не думала.

Да и теперь, когда все было сделано и это золото легло между нею и Алексеем, она многое бы отдала за то, чтобы исправить положение.

Но было уже поздно. Во всяком случае, пока…

Как и было обусловлено, половину добычи Алексей отдал Хрому, а остальное поделил с Мариной.

А еще через неделю Дугин получил новый удар.

Совершенно неожиданно для него, ему было приказано сдать дела и прибыть в Москву. После чего след его затерялся…

Глава III

Поезд из Москвы пришел в Ростов ровно в назначенное время.

Сотни измученных дорогой пассажиров с радостным шумом высыпали на перрон.

Стоял тоскливый февральский вечер.

Погода в этом году не баловала даже этот южный город, было прохладно, и вперемешку со льдом моросил мелкий нудный дождик.

Прячась от дождя, люди раскрывали зонтитки, а те, у кого их не было, торопливо поднимали воротники плащей и пальто.

Все спешили как можно скорее покинуть залитый водой негостеприимный перрон и быстрее добраться туда, где их ждал горячий чай и теплый прием.

Сложно сказать, ждал ли чай и прием невысокого мужчину с черным сильно потертым кожаным портфелем в руках, но, судя по его быстрому шагу, он спешил.

А вот затем случилось нечто странное. Выйдя на привокзальную площадь, мужчина не пошел ни на остановку автобуса, ни к частникам, которые наперебой предлагали свои недешевые в этот ночной час услуги приехавшим.

Он быстро свернул в темный переулок и долго простоял у какого-то плуразрушенного барака, наблюдая за площадью.

Создавалось впечатление, что он, то ли следил за кем-то, то ли кого-то ждал.

Но как бы там ни было, минут через тридцать, когда на площади не осталось ни одного пассажира, ни машины, он пятнадцать, мужчина еще раз внимательно осмотрелся и быстро зашагал в темноту только в одном ему известном направлении.

Направление это проходило по начинавшейся от вокзала Красноармейской улице.