— Нет… — неуверенно, но с огромным внутренним облегчением ответил Гриша. — Мать просила на рынок съездить. За картошкой. Чао!

Гриша не сразу сообразил, почему это вдруг ему понадобилось врать Севке. Картошку он привез еще в воскресенье утром, и вообще на его долю домашних дел сегодня больше не было: хлеб в пластиковом мешочке и в хлебнице, молоко в холодильнике. Полный порядок!

Но перед его глазами четко и медленно, словно бы повтор острых хоккейных атак в записи по телевизору, именно так же четко и замедленно снова подымал Севка Зайцев руку с зажатым в ней хитроумным приборчиком, и снова раздавался в ушах беззащитный хруст раскалываемой прозрачной крышки, словно разлетались под тяжелыми каблуками прохожих хрупкие весенние льдинки…

И снова внутри что-то горчило и не проглатывалось вместе с набегавшей слюной, и Гриша никак не мог понять, почему это…

«Пойду посмотрю… — неожиданно для себя решил он. — Может, сумка еще лежит на старом месте. Ну, там, где мы ее кинули… Отнесу в школу, спрошу, где живет этот Владимир Брянцев. Домой к нему зайду… Да, а приборчик как же? — Уши у него стали горячими. — Ну, придумаю что-нибудь, скажу — так и нашел… Без приборчика. Может, кто-нибудь другой взял… А мы с ним новый сделаем, вот! Конечно, сделаем! Паять я уже умею… Буду помогать… Сразу же ясно — он не просто какой-то там… просто отличник, он же головастый парень! Видно, здорово сечет в технике!»

Гриша Табачников, торопливо стуча по ступенькам, выволок свой велосипед на улицу и, сильно нажимая на педали, помчался на то место, где лежала зеленая спортивная сумка. Должна была лежать… Да, вот оно — это самое место… И хрупкие пластмассовые льдинки еще отсвечивают ломаными гранями на асфальте…

Сумки не было…

ОПЕРАЦИЯ «СНЕГ»

…Снег валил безостановочно всю субботу и все воскресенье. Наверное, этот пушистый, щедрый, густой снег сыпал еще и всю ночь с воскресенья на понедельник, но Оля этого не видела, потому что отсыпалась перед новой школьной неделей.

А засыпать в снегопад было сладко и удобно, можно было свернуться калачиком под одеялом, подтянуть колени к подбородку и снова почувствовать себя маленькой. Оля подумала, что, где-нибудь в дремучем лесу, далеко-далеко от ее электрического города идет точно такой же снег — белый, неторопливый, словно маленькие десантники на крохотных пушистых парашютиках опускаются на лапы темных елей, на сосновые вершины, на кусты, на тропинки и тихие поляны. Снежный десант…

Оля представила себя медвежонком в теплой берлоге. В общем, ничего, оказалось — получается. Конечно, большой каменный дом не берлога. Но снег своей плотной завесой приглушал повседневный городской шум, и он слабо проникал в сознание, не мешал, не отвлекал, как обычно, своим громом и лязгом, а наоборот — усыплял, обволакивал, убаюкивал…

Она проснулась от въедливого, требовательного дребезжания будильника. Нахальный этот приборчик мама выставила в прихожую, чтоб нельзя было тут же ударить по кнопке и прервать его звон. «Опять завели на полную катушку…» Родители уже ушли на работу — они привычно просыпались без звонка и торопились на автобус, предоставляя будильнику право подымать дочь.

Оля распахнула форточку. Чистый снежный запах коснулся ноздрей и словно бы туго толкнулся в щеки. Стало даже щекотно и празднично от его прикосновения. Оля с удовольствием сделала зарядку, выпила стакан молока, стоя возле плиты на одной ноге, и поковыряла вилкой сырник прямо со сковородки.

Показала себе язык в зеркале («А вообще-то я ничего себе…») и выбежала из дому на полчаса раньше обычного. Улица была наполнена осязаемой снежной тишиной. Машины почти не попадались, а от квартирных подъездов тянулись редкие цепочки глубоких следов. А еще дальше, по направлению к магазинам и остановкам трамвая и автобуса эти цепочки постепенно сливались в тропиночки и тропинки, сначала узкие, неуверенные, потом все натоптанное и шире.

Люди впереди шли сегодня медленнее обычного, с трудом вытаскивая ноги из снежной целины. Оля про себя порадовалась тому, что модные итальянские сапожки на невысоком удобном каблуке, наконец-то купленные мамой, плотно облегали икры, и снег не набивался внутрь.

Почти волоча портфель по снегу, стараясь попадать в глубокие лунки чьих-то следов, Оля шла вдоль забора детского сада по переметенному внутридворовому проезду, превращенному словно бы в снежный ручей между двумя снежными берегами. Последние, торопящиеся на работу матери, тяжело дыша, тащили своих детишек на руках, потому что на санках пробиться было невозможно: снег подымался чуть ли не и санки вязли по брюхо.