Операция "Трест"

Позже, уже в ходе следствия, выяснилось, что Войков не собирался ехать в Москву. Я же так никогда и не узнал, откуда в газете появилась приведшая меня на вокзал фатальная для него заметка. Оказалось, что ранним утром 7 июня он получил из Берлина телеграмму от едущего из Лондона советского представителя Аркадия Розенгольца, выдворенного из Англии после разгрома советского торгового представительства, носившего название «Аркос». Войков пришел на вокзал, чтобы встретить проезжавшего через Варшаву Розенгольца. Он пришел к приходу берлинского поезда, встретил Розенгольца, и они отправились пить кофе в вокзальный ресторан. Поэтому в первый раз я увидел Войкова не идущим на перрон, а выходящим с него.

Таким образом, моя встреча с Войковым на варшавском вокзале, хотя я ее и искал, была совершенной случайностью. Был тут какой-то фатум. Ведь даже если бы Розенгольц приезжал через Варшаву днем позже, то покушения не было бы. Деньги у меня, как я уже упомянул, иссякли. На покупку перронного билета я израсходовал последние бывшие у меня 20 грошей. В приведшей меня на вокзал газетной заметке было сказано, что «Войков выезжает сегодня или завтра». Между тем со времени появления этой заметки пошел уже четвертый день.

Я пошел навстречу Войкову, вынул из кармана пистолет и начал стрелять. Войков резко бросился назад, а я пробежал несколько шагов за ним, стреляя ему вслед, пока не выпустил все находившиеся в пистолете шесть пуль. Как позже было установлено, в Войкова попали две пули. Войков же, пробежав несколько шагов, прислонился к вагону и начал отстреливаться. Розенгольц прыгнул с перрона на путь и между двумя вагонами и остался у меня позади. Отмечу еще, что у меня было предположение, что уезжавшего в Москву Войкова может провожать кто-то из польского министерства иностранных дел, и я, увидев Розенгольца вместе с Войковым, подумал, что это именно и есть представитель министерства.

На перроне во время покушения было мало публики, и ко мне и Войкову быстро подбежали полицейские. Меня схватили, а

Войков опустился на перрон. Один из арестовавших меня полицейских спросил, в кого я стреляю. Я ответил, что в советского посла. Полицейский тут же сказал: «Жаль, что не в Троцкого». Из окна одного из вагонов раздался враждебный по моему адресу выкрик. Возможно, что кричало сопровождавшее Розенголь-ца в поезде лицо.

Меня привели в вокзальный полицейский участок. Сюда же принесли и положили на пол раненого Войкова. С него сорвали рубашку. Очень скоро его увезли. Сразу же в помещении появился Розенгольц, бросивший на стол свою визитную карточку. В участке началась суматоха. Стали появляться разные лица. Одно из них стало кричать на меня, спрашивая, зачем я это сделал. Я ответил, что действовал в интересах моего отечества. Спрашивавший заявил, что это «медвежья услуга». Позже я узнал, что это был Суханек-Сухецкий, начальник отдела безопасности в Министерстве внутренних дел.

Очень скоро явился следователь и стал составлять протокол первого допроса. Допрос продолжался более часа. Затем меня посадили в такси между двумя полицейскими и в сопровождении второго такси с полицейскими отвезли в тюрьму «Павяк» и там отвели в камеру.

Часа через два меня провели в кабинет, в котором находились три лица. Одно из них заявило: «Я судебный следователь Скор-жинский, аэто прокуроры Рудницкий и Свентковский. Войков умер от нанесенных ему ран, и сейчас нам надлежит выяснить все обстоятельства этого дела». Мне начали задавать вопросы. Одним из первых был, откуда я знал, что Войков приедет на вокзал. Я рассказал, кто это было, т.е. что прочитал в газете о его предстоящем выезде и после этого каждый день стал приходить на вокзал. На этом допросе Скоржинский протоколов не писал, а лишь делал заметки на листах. Допрос продолжался около двух часов, после чего меня отправили обратно в камеру.

Часа через два-три Скоржинский снова меня вызвал и уже записывал мои показания на машинке в протокол, давая подписывать каждый лист. Скоржинский допрашивал и записывал не спеша и отпустил меня часа через три, уже поздней ночью. Допрос и дальнейшее составление протокола продолжались еще полных два дня с небольшими перерывами. Я должен был рассказать все о себе, о родственниках и знакомствах, по возможности описать дни моего пребывания в Варшаве и мое времяпрепровождение, рассказать о мотивах покушения, подготовке к его совершению и сопровождающих обстоятельствах. Я придерживался схемы, ранее установленной и обдуманной, т.е. сообщников у меня нет, никто о моем намерении совершить покушение не знал, что основной причиной, побудившей меня стрелять в Войкова, было намерение отомстить за причиненные России коммунистическим режимом бедствия, а Войков был активным деятелем этого режима.

13 июня меня отвезли в суд и привели в кабинет председателя окружного суда Гуминского, вручившего мне обвинительный акт и сообщившего, что дело будет рассматриваться в чрезвычайном ускоренном порядке.