Операция "Трест"

Тюремная баланда и постоянные допросы Стауницу категорически не нравились. Сравнивая их с нелегальными переходами границы, он находил свое нынешнее бытие скучным, омерзительным и недостойным его. И решил вырваться на свободу любой ценой. После одного из допросов, которые больше походили на светские беседы, Стауниц, переведенный к тому моменту уже на Лубянку, взялся за письмо товарищу Менжинскому: «Сейчас у меня одно желание: самоотверженной работой на пользу советской власти загладить свой проступок. Это представилось бы мне возможным сделать, если бы я был отпущен в Варшаву. В месячный срок я сумел бы дать Вам возможность полностью ликвидировать все савинковские организации, польскую разведку, частично французскую разведку и представил бы ряд документов в подлинниках, обрисовывающих истинную политику Польши. Мои нервы требуют сильной реакции, я терплю невероятные муки и дохожу до отчаяния, когда готов разбить голову об стену или перерезать горло стеклом. Я уже дошел до галлюцинаций. Каждый лишний день моего здесь пребывания равносилен самой невероятной пытке. Еще раз умоляю решить мою судьбу скорее...»

Слова у Стауница никогда не расходились с делами. Он тут же взялся за перо и вскоре стал автором нашумевшей книги «Народный союз защиты Родины и свободы. Воспоминания». Стараниями ГПУ она вышла в Берлине в 1923 году. Но, к огорчению автора содержала несметное количество орфографических и стилистических ошибок. А ведь Стауниц весьма ответственно подошел к своей работе. Этот прокол позволил всей эмиграции несколько недель судачить, что в России вовсе не осталось грамотных людей. Судите сами: «В саму основу новой организации была положена ими ложь, интрига и фальшь: они превратили ее в аппарат шпионажа против Советской России, для обслуживания разведывательных бюро иностранных держав. Они думали сделать ее устойчивость при помощи гнусного шантажа. Сейчас, когда второй Народный Союз Защиты Родины и Свободы умер, и будем надеяться, что умер окончательно, я, как единственное постороннее лицо, присутствовавшее при воскрешении его, и как член Всероссийского Комитета Союза, считаю своим долгом сорвать маски с могильщиков, представить их в истинном свете и поставить перед общественным судом бывших членов Союза и вообще русских людей».