Операцию «Шторм» начать раньше…

27 апреля 1978 года. 12 часов дня. Кабул.

Танк стремителен и красив в поле, на стрельбище. Здесь он — боевая машина, воплощение своей сути. Кроме огневой мощи, брони, маневренности советские танки всегда отличались и определенной элегантностью — отдадим должное советским конструкторам перед их зарубежными коллегами.

Но на улицах города любой танк просто страшен. Он мгновенно перечеркивает гармонию, сбивает ритм города. Трудно, невозможно, например, представить танки, останавливающиеся у светофоров, уступающие дорогу пешеходам. Лязг траков, рев двигателей, выхлопные газы — нет, не для города они, не для города.

И поэтому, когда сразу несколько, пусть и небольших, танковых колонн вошли в полдень в Кабул, жители афганской столицы не столько с любопытством, сколько с беспокойством провожали взглядами боевую технику. О-о, мудрые дуканщики! Они первыми на всякий случай стали закрывать свои лавки. Зашептались и базары: к Арку, к Арку, боевые машины идут в сторону Президентского дворца. Оставался непонятным главный вопрос — зачем?

Этот же вопрос задал Дауд начальнику президентской охраны майору Зия, который тихо вошел в зал заседаний и доложил президенту о появлении около Дворца боевой техники. Не получив вразумительного ответа, подозвал министра обороны, указал ему взглядом на начальника охраны — разберитесь вместе. Остальные министры, разом прекратив переговариваться, проводили генерал-полковника и майора встревоженными взглядами: обеспокоенные военные у гражданских невольно вызывают панику.

— Продолжим заседание, — попытался создать рабочую обстановку президент.

Однако когда прогремел первый выстрел из танковой пушки, стало ясно, что боевые машины прибыли не для охраны Дворца.

Майор Ватанджар, не дождавшись появления в воздухе самолетов, как было согласовано по плану с летчиками, посчитал, что любое промедление может обернуться провалом, и загнал первый снаряд из шестидесяти, полученных ротой, в казенник ствола. И в 12.10 прогремел выстрел революции.[8]

Словно дожидаясь только его, в небе закружили, рискуя столкнуться друг с другом, истребители.

Мохаммад Дауд, стараясь сохранить спокойствие, объявил вскочившим после выстрела со своих мест министрам:

— Все, кто хочет спасти свою жизнь, могут покинуть Дворец.

Желающими оказались почти все: что чужая жизнь, когда меч над собственной.

Министр обороны генерал-полковник Расули, собрав советских советников, попрощался с ними, поблагодарил за службу и посоветовал разъехаться по домам. Сам сел в машину, беспрепятственно выехал через тыльные ворота и на полной скорости помчался на запад от Кабула: там, в нескольких километрах, стояла восьмая пехотная дивизия. Если ничего не случится по пути, он сумеет привести ее на защиту Дворца и президента.

28 апреля 1978 года. 8 часов утра. Москва.

Генеральный штаб знает все. Знает, сколько солдат находится в отпусках и сколько преступников убежало из тюрем. Сколько надоено молока в первом квартале текущего года и сколько родилось мальчиков на 1 января прошлого. Где на данный момент находятся подводные лодки США (по номерам) и кто их командиры. Что любит кушать президент США и что читает на ночь премьер-министр Великобритании. Сколько платформ подано под погрузку боеприпасов в стране Н. и почему уволили генерала К. в энской армии.

Надо только знать, у кого взять ту или иную информацию, кто чем занимается в Генштабе.

А там конечно же занимались и Афганистаном. По информации, которая стеклась в Москву утром, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков сумел подготовить вполне подробный доклад министру обороны.

— Что с генерал-полковником Расули? — перебил Устинов, когда Огарков начал объяснять подробности в действиях авиации, наносившей заключительные удары по Дворцу.

— Министр обороны погиб. После того как он выехал из Дворца и прибыл в восьмую дивизию, — начальник Генерального штаба указал на карте место, — там уже знали о событиях в столице. Расули организовал движение на Кабул, но танковый батальон, который был определен в передовой отряд, развернулся и открыл огонь по собственной дивизии. Та встала. Министр обороны к этому времени убыл поднимать седьмую дивизию — это здесь, в пятнадцати километрах юго-западнее Кабула. — Николай Васильевич вновь обратился к карте. — На этот раз он сам возглавил передовой отряд. Сбив заслоны, к вечеру вчерашнего дня достиг города. Однако по отряду был нанесен авиаудар. По одним сведениям, несколько бомб разорвалось рядом с машиной министра обороны, по другим — он вместе с адъютантом пытался захватить на аэродроме вертолет, но был убит в перестрелке, — закончил доклад Огарков.