Оперные тайны

Пьеса, самый дух которой сохранил в опере, пусть и с некоторыми изъятиями – всё-таки пьеса Бомарше в Австро-Венгрии была под запретом – аббат Лоренцо да Понте, либреттист Моцарта. Это именно искрящееся шампанское, молодое, задорное и хлещущее через край!

Шампанское, как мне кажется, тут тоже не случайно. Бывает, что бутылка с этим благородным напитком при определённых условиях взрывается. В Европе в конце XVIII века именно это и произошло, причём – совсем в духе нынешних времён! – за очень короткий промежуток времени.

У сатирико-комической пьесы Бомарше грандиозная, невероятная драматургия, построенная на отменно прописанном и тонко сакцентированном издевательстве низшего класса над классом высшим, а этой сатирической заточке не дано затупиться никогда. Именно поэтому публика низших классов на эту пьесу просто валом валила!

Замысел изумительного драматурга и в самом высоком смысле слова авантюриста, каким был Бомарше, тонко и точно почувствовал король Людовик XVI. Он в 1782 году, прочитав рукопись «Женитьбы Фигаро», наложил свою знаменитую и пророческую резолюцию: «Если быть последовательным, то, чтобы допустить постановку этой пьесы, нужно разрушить Бастилию[8]. Этот человек глумится над всем, что должно уважать в государстве». Читай: ну не может низший класс быть хитрее, умнее, изворотливее высшего класса, да ещё при этом над ним издеваться! А посему пьесу эту мы запрещаем.

Людовик XVI

Но не всё могут короли… 27 апреля 1784 года состоялась парижская премьера. Три года и два дня спустя Прага впервые услышала оперу Моцарта, которая полностью называется «Le nozze di Figaro ossia la folle giornata». А через три года сбылось и августейшее пророчество – Бастилия пала. Бутылка шампанского взорвалась, а одним из осколков незадачливому королю срезало голову.

Лоренцо да Понте был вынужден смягчить и сместить некоторые акценты. Иначе её бы просто не выпустили на сцену в столице империи Габсбургов. Но даже в таком варианте император Иосиф и придворные рычали на Моцарта: мол, не нужны нам скандалы с высшим обществом, которое совершенно справедливо воспримет её как оскорбление!

И совсем не случайно, что на периферии этой империи – в Праге! – где многие акценты расставлялись совсем иначе, опера имела в отличие от Вены просто сумасшедший успех. «Мои пражане меня понимают!» – любил повторять Моцарт, отдавший именно им премьеру своей следующей оперы «Дон Жуан»… Пьеса Бомарше и опера Моцарта доказали свою самодостаточность – это бывает не так уж часто. Но бывает: таковы «Отелло» Шекспира и Верди, «Евгений Онегин» Пушкина и Чайковского, «Саломея» Уайльда и Рихарда Штрауса.

Поэтому у всех участников спектакля – как и у инициатора похода на Бастилию Камилла Демулена и его парижан в памятный день 14 июля! – должна кипеть кровь и гореть глаза. А в последней постановке «Свадьбы Фигаро» в Wiener Staatsoper вот этого «шампанского» мне и не хватило…

Прага. Дом-музей Моцарта «Бертрамка»

Я хорошо понимаю оперные студии, которые выбирают для постановки именно эту оперу. Но для того, чтобы исполнить Моцарта на том уровне, какого он требует, нужно умение петь не только арии и ансамбли, но и речитативы. Речитативы secco – быстрый разговор, почти мгновенная смена состояния. И речитативы accompagniato – прологи к арии. Там другой, нежели в речитативе secco, темпоритм, более подчёркнутая и сакцентированная эмоция, которая опирается на структуру мелодии, а не на сухой аккорд, сопровождающий практически разговорную интонацию.

 Памятная доска на доме, в котором жил Моцарт (Садско, Чехия)

В «Свадьбе Фигаро» арии и речитативы очень динамичны. Они совсем иные, нежели в «Волшебной флейте» или в «Мнимой садовнице». Просто надо уметь голосом, его интонацией, игрой дать почувствовать динамику действия. Как, например, это делал невероятный итальянский певец Уго Бенелли. После обычно купируемой в наших постановках арии Базилио публика аплодировала ему так, как будто он пел арию дона Базилио из «Севильского цирюльника»! Или «Non piu andrai» («Мальчик резвый») – арии Фигаро из финала I акта!

В этой опере каждый номер пронизан хорошо прослеживаемым действием – эту сквозную музыкальную драматургию перенял у Моцарта Вагнер. Но действие двигают в основном речитативы, потому что в них объясняется происходящая интрига.

В Зальцбурге речитативами я занималась с блестящим специалистом по Моцарту Робертом Кетельсоном, ассистентом Риккардо Мути в «Ла Скала».

Мы очень много работали над этим, потому что Моцарт – это движение, это постоянное движение, и всё время хотелось тренировать речитативы secco, где частично даже не соблюдаются паузы.

Похвальное слово ушедшей натуре