Опять ты про свою Грецию!

Дафна переводила что-то свое. Мол, холодно зимой. Но Стелиос был отважным парнем.

– Я не боюсь мороза. Я зимой хожу в горы, без шарфа и перчаток. А в январе там до минус двух бывает.

– Круто! – восхищалась я.

Дафна смеялась. Они были влюблены. И потому вечно подначивали друг друга.

Как-то Стелиос предложил мне поехать в Ханью (ого-го, как далеко).

– Но без Лизы, – хитро подмигнул он.

– Почему?

– Ну знаешь, у меня вот немка была, француженка была, хорватка была, норвежка была…

– А русской не было, – оборвала я его.

– Не было, – вздохнул он.

– А я при чем?

– Ну больше русских нет в поселке, только украинки полы моют.

– Не могу тебе ничем помочь, – сказала я миролюбиво.

Стелиос не обиделся, но речь не закончил:

– Знаешь, ты, когда куда-то едешь, к русским и белорусам в машину не садись (как он их отличает?). Это для грека охи значит охи. А у вас не так. У вас охи – это может быть. Это флирт.

Он уехал в свою Ханью, а мы остались с Дафной. Она почему-то знала, что ее муж делал мне пикантное предложение.

– Да, – созналась я. – Так и было. Но охи значит охи.

Мы с ней в тот вечер отлично посидели, обсуждая мужчин. А утром вернувшийся из Ханьи Стелиос потребовал меня к ответу:

– Что там Дафна говорит? Что она придумала? – он злился и заводился, а потом выдал, – Знаешь, я в этом мире люблю только три вещи – море, солнце и Дафну.

– Дафна не вещь, – парировала я, так и не признавшись, о чем мы говорили ночью. Словарного запаса русского и немецкого Стелиоса не хватило выпытать у меня правду.

Мы говорили на странной смеси русского, английского, немецкого с вкраплениями греческого (когда Стелиоса переполняли чувства, он переходил на родной язык). В тот день чувства его просто распирали. И он заявил, что наш пляж это и не пляж вовсе, а так фигня для туристов. И сегодня же мы едем на настоящий пляж. И я увижу настоящий Крит.

Мою дочь и маленькую Антонину запихнули в кабину старенького грузовичка форд, выдали им по апельсину, мы с Дафной забрались в кузов (добрый Стелиос даже растянул над нашими головами брезент), нам тоже дали по апельсину, Дафна предусмотрительно взяла домашнее вино, и мы отлично расположились в кузове. Тронулись по каким-то дорогам без асфальта, через оливковые рощи.

Через час добрались до пустынного пляжа. В море торчали две скалы. Стелиос объяснил, что это спорные острова. Спорили, само собой, с Турцией. Потому там никто не живет. Это был чудесный день. Песок и пустынный пляж.

И день еще не кончился, над пляжем проживали в одиноком доме друзья Стелиоса, и мы пошли к ним обедать. Деревянный стол и лавки во дворе. На столе – жареная рыбешка в сковороде, огромная миска правильного деревенского салата (в правильном помидоры и огурцы нарезаны крупно, фета одним ломтем сверху, а оливки обязательно с косточками, иначе – это греческий салат для туристов), фета, сковорода почти в метр с яичницей на помидорах. Ну и волшебный греческий хлеб. А еще вино. А еще черешня, персики и арбуз толстыми ломтями. Словом, бесконечно вкусный греческий минимализм. Мы лениво беседовали, наслаждаясь теплым вечером, шумом моря и едой. Даже дети притихли.

Стелиос хвалился тем, что мы русские и живем у него. Я рассыпала комплименты волшебной рыбке, которую можно есть с костями и головой.

И тут с горы спустились или свалились два туриста с рюкзаками в мощных армейских почти по колено ботинках. Они хотели есть, мы подвинулись на лавках и они присоединились к нашей трапезе. Ребята оказались американцами из Айовы. Они путешествовали автостопом по Криту. А тут заплутали, и такое счастье, что им подвернулась таверна. Я не поняла, почему все сотрапезники странно переглянулись. И американцы тоже не поняли. Они провозгласили тост за Грецию, которая объединила за одним столом греков, русских и американцев. Это были правильные слова. Внизу шуршало море и стояли спорные острова. Как-то появилась еще одна сковородка с жареной мелкой рыбкой. И все разомлели, не хотелось вставать из-за стола. Но солнце заходило и нам было пора возвращаться, тем более, что малышка Тоня уже заснула на лужайке, рядом с ней уселся кот.

Отчаянно не хотелось уходить, но все поняли, что пора. Наши американские друзья (поверьте, мы за три часа стали друзьями) полезли за бумажниками, чтобы достать драхмы. И тут выяснилось, что они попали не в таверну, а в гости. И как же не накормить путника, если он голоден. Хозяева что-то шумно говорили по-гречески, Дафна переводила на английский, и все более удивленными становились лица наших случайных сотрапезников. Словом, им донесли, что с гостей денег не берут. И тогда наши свежеобретенные друзья стали потрошить свои рюкзаки: мне и Стелиосу досталось по пачке настоящего американского «Мальборо», Антонине – гора леденцов, а хозяевам – горячие объятия.