Опять воскресенье

– Судя по словам полицейских агентов, сеньор начальник, несколько врачей в компании своих приятелей в баре «Альгамбра» выражали недовольство тем, что вам запретили заниматься расследованием уголовных дел и, в частности, делом дона Антонио. Вроде бы даже они собираются пойти к алькальду и потребовать от него объяснений.

– А что еще говорят?

– Что никто лучше вас не проведет этого расследования. Потому что заниматься расследованием любого дела в Томельосо для вас, а стало быть, и для нас не означает отбывать трудовую повинность, как для жандармерии и тайной сыскной полиции, а значит выполнять почетную миссию во имя блага нашего городка и притом совершенно бескорыстно… Если врачи действительно, как говорят, отправятся к алькальду, я ему не завидую. Хорошенькое утро у него будет!

– А при чем тут алькальд?

– При том, что только он один может заступиться за вас перед губернатором.

– При порядках, существующих в нашей стране, если алькальд вздумает перечить губернатору, ему живо дадут от ворот поворот, едва он начнет кукарекать. Все образуется само собой, вот увидишь.

Двери кабинета с шумом распахнулись, и на пороге появился ликующий дон Лотарио.

– Мануэль, весь город бурлит! Жители ратуют за нас!

Врачи хотят идти к алькальду и требовать, чтобы он поручил тебе заняться поисками дона Антонио… А если он не разрешит – отправиться в Сьюдад-Реаль к самому губернатору.

– Территориально расследования такого рода не входят в мою юрисдикцию. Они все равно ничего не добьются.

– Не всегда, Мануэль, надо следовать букве закона. Представь себе на минутку, что сейчас на площади грузовик сбивает прохожего и я, заметь, ветеринар, а не врач, спасаю ему жизнь, хотя юридически не имею на то профессионального права. Будут мне благодарны или нет?

– Конечно, будут.

– То же самое происходит и в данном случае. Раз в Томельосо нет бригады уголовного розыска, а в юрисдикцию жандармерии территориально входит только сельская местность, ты можешь взять на себя миссию врача, будучи ветеринаром.

– Но пока что, по-моему, никому не угрожает смертельная опасность.

– Опять финтишь, Мануэль. Ты сам отлично понимаешь, что я прав. Полицейских в Алькасаре раз-два и обчелся, а район слишком велик. К тому же они совершенно не знают нашего городка, а тем более его обитателей… А ты, между прочим, почетный комиссар.

– От этого почета мне ни жарко, ни холодно.

– Вон идет алькальд, – сообщил Малеса, глянув в окно.

Чем-то озабоченный алькальд едва ответил на приветствия караульных.

– Наверное, он уже знает о намерениях врачей. Что ты собираешься предпринять, Мануэль? – спросил дон Лотарио.

– Ничего. Палец о палец не ударю.

– Пойду разнюхаю, куда ветер дует, – сказал Малеса, выходя из кабинета.

Плиний и дон Лотарио молча сидели друг против друга. Наконец комиссар, закурив очередную сигарету, нарушил молчание:

– Откровенно говоря, мне не слишком понятно, чем, собственно, вызвано столь скоропалительное желание врачей выступить в мою защиту. Ведь еще не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как стало известно об исчезновении доктора.

– Недовольство зрело уже давно, Мануэль. Сейчас оно лишь прорвалось наружу. Жители городка возмущены ограничением твоих прав после всей этой истории с губернаторшей.

– Интересно, кто ее настроил против меня?

– Я сам часто спрашиваю себя об этом. Поди знай! Скорее всего жена генерального директора Управления безопасности, а может быть, жена министра или же кто-то из завистников, кому не дает покоя твоя полицейская слава.

– Не преувеличивайте моих заслуг, дон Лотарио.

– Я не преувеличиваю. А губернатору нашей провинции нет никакого дела до того, что здесь происходит. Он всего лишь раз был в нашем городке и никого тут не знает, кроме алькальда да нескольких подхалимов. Все идет сверху.

– А может, и от него самого, ведь он делает вид, что большой знаток законов.

– Вот-вот… Именно поэтому ты… вернее, мы с тобой, прославившиеся на всю Ламанчу, для него как бельмо на глазу.

Глядя в окно из-за жалюзи, Плиний видел площадь, пешеходов, легковые автомобили, грузовики, мотокары, громыхающие по мостовой. Возле бара «Альгамбра» стояло четверо врачей, а не все, как только что утверждалось, в компании нескольких своих приятелей. Доктор Федерико, сын дона Луиса и доньи Луисы, был единственным, кто о чем-то говорил, энергично размахивая руками и время от времени показывая в сторону здания аюнтамиенто. Остальные, среди них инженер Перес и каталонец Антонио Фабрегас, рассеянно слушали его.

– Да, совсем забыл сказать тебе, Мануэль. Нотариус сейчас в Сокуэльямосе и вернется в Томельосо не раньше завтрашнего дня.

– Вот и хорошо. Мне сегодня лучше не показываться на улице.

Плиний по привычке прошелся по кабинету, глядя себе под ноги. Затем снова остановился у жалюзи окна и посмотрел в сторону бара. Врачи, распрощавшись со своими приятелями, ушли, оставив их на углу улицы Лос Паулонес. Доктор Федерико направился к себе домой, втянув голову в плечи и засунув руки в карманы брюк.